Иосиф Сталин. Последняя загадка

Освобождение Валленберга необычайно помогло бы мне наладить контакт с могущественнейшим кланом, дало бы возможность сильно укрепить позицию моей фирмы, через которую я создавал нашу агентурную сеть в Скандинавии… Время для работы было самое удачное, и, пользуясь беспомощностью Финляндии, работать в Скандинавии было одно удовольствие.

Я решил переговорить с Кобой.

(Кстати, после войны я уже не был князем Д., пользовался совсем другой легендой. Но подробности своей послевоенной работы и то, под чьим именем я работал, сообщать не имею права.)

Лаборатория Х

Однако прежде чем говорить с Кобой, следовало выяснить, жив ли Валленберг. Мне удалось узнать немного: с 1946 года швед был закреплен за Лабораторией Х, но остался ли он в живых?

В Варсонофьевском переулке стояло тогда некое строение (кажется, под номером одиннадцать). Здесь и находилась Лаборатория Х, преемница той самой ленинской лаборатории ядов, основатель которой (как я уже рассказывал) отдыхает в Кремлевской стене.

В конце сороковых ее возглавлял человек, внешне напоминающий тех, кого изображали на антисемитских гитлеровских плакатах. В научном мире он был известен работами по лечению рака. Но в Лаборатории Х создавал и испытывал новые яды. М-ий (так его звали) изобретал так называемые бесследные яды. Они могли вызвать самые разные последствия – мгновенную смерть или смерть отсроченную, то есть инфаркт, инсульт. Они могли повлиять на психику и довести до самоубийства. Они могли спровоцировать симптомы, похожие на острое пищевое отравление, оканчивающееся смертью. Как было с Крупской или Федором Аллилуевым. Думаю, эти смерти явились одной из причин, заставившей Кобу убрать исполнителей – Ягоду и Ежова.

Короче я решил переговорить с М-им. Я увидел его в нашей столовой. Он всегда много, жадно и как-то неаккуратно ел. И всегда – с книгой, читал во время еды. В этот раз он ел окрошку, и скатерть была забрызгана кровавыми (свекольными) пятнами. Я подсел и затеял разговор о футболе. Он был страстный болельщик и ходил на стадион в любую погоду. М-ий отложил книгу и молча смотрел на меня скорбными еврейскими глазами. Он ждал начала главного разговора. Я спросил его о Валленберге. Сказал, что судьба этого человека «напрягает моих агентов-евреев». Он тотчас принялся все яростно отрицать… с легкой усмешкой, чтобы я точно понял: он у нас! Уже уходя, я сказал ему:

– Я понял, его у нас нет… Вопрос: жив?

М-ий помолчал, затем ответил:

– Хороша окрошка.

Итак, Валленберг был жив.

Прошло какое-то время, и вдруг М-ий в столовой прошептал мне:

– Завтра на «Динамо» (стадионе) перед футбольным матчем.

Он решился. Но почему?

В тот день играли две сильнейшие команды страны – «Динамо» и «ЦДКА» (Центральный дом Красной Армии, или, как еще ее называли, «Команда лейтенантов»).

Оцепление из солдат и милиции окружало стадион. Билеты спрашивали уже внизу, в метро. Милиция на конях теснила людей, выходивших из подземки, заставляя сбиваться в одну колонну. И эта бесконечная колонна двигалась на стадион.

Наконец появился М-ий. Мы прошли через служебный вход на северную трибуну. Нас встретил рев стадиона.

– Как кричат, – заметил я.

– Что делать: дома на них кричат, на работе кричат, хотя бы здесь мужики сами кричат, – удало сказал он.

М-ий конечно же пришел с постоянным «сопровождением». Они сидели за нами – двое молодых ребят. Когда «Динамо» забило гол, в реве стадиона М-ий успел прошептать:

– Ссать.

В туалет в перерыве мы отправились порознь с небольшим интервалом. Сопровождение, проводив его, встало в длинную очередь за пивом.

В щедро загаженном болельщиками туалете было множество людей. Стоя в очередь к писсуару, М-ий успел произнести еще одно слово:

– Покажу.

На следующий день я написал официальную просьбу начальству о консультациях с М-им «по поводу инъекции для ликвидации враждебного чешского политика». И вскоре получил разрешение посетить Варсонофьевский…

Из своего кабинета через подземный ход М-ий провел меня в так называемую «гостиницу».

О ней ходило много слухов. В этом специальном блоке лубянской внутренней тюрьмы сидели особо важные лица. Еду сюда носили из нашей столовой НКВД… Говорили, что в «гостиницу» к арестантам даже приводили женщин… Однако из нее обычный путь был в так называемую «Камеру Лаборатории Х», где «постояльцы» получали смертельную инъекцию.

Проходя по коридору, он толкнул меня у одной из камер, и я посмотрел в глазок. Камера и вправду напоминала гостиничный номер: высокие потолки, импортная мебель. Сидевший в кресле у столика старый человек читал книгу. Ко мне он был повернут в профиль. Голова с сильно поредевшими седыми волосами… Демонстрация конечно же была мгновенной…

Я не задал М-ому никаких вопросов. Мы просто расстались.

Встретились через день в парке Сокольники.

– Сколько ему сейчас?

– Тридцать пять, кажется, – ответил М-ий. – Перешагнул возраст Христа… Так что задержался на земле. Но, уверен, ненадолго.

И М-ий рассказал, наконец, всю историю несчастного шведа.