Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого

Третья, окончательная, сильно сокращенная редакция статьи была представлена Чикобавой через четыре дня, то есть 6 мая 1950 года. Именно в этот день Сталин и направил информационное письмо членам ЦК о начале дискуссии. Но даже в этом, казалось бы, так тщательно совместно отработанном тексте Сталин умудряется править стиль, уточняет хронологию[1043]

. Наконец объявление о начале дискуссии и статья Чикобавы появляются в «Правде». Сталин вновь просматривает уже напечатанную статью и точно так же, как на газетном объявлении, ставит на ней (точнее, на цитате из работы Марра) карандашом знак котла[1044]

.

Как уже говорилось, статья Чикобавы была опубликована в тот день, когда страна отмечала шестой День Победы, и поэтому на первой полосе газеты «Правда» был помещен большой парадный портрет генералиссимуса. Читая статью Чикобавы, которая была озаглавлена почти так же, как будущая статья самого вождя, – «О некоторых вопросах советского языкознания», советские люди, конечно же, не подозревали, что перед ними текст, написанный профессором и отредактированный Сталиным. Изложим кратко основное содержание статьи в том окончательном варианте, который был опубликован в газете.

В преамбуле, ссылаясь на Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, автор почти по-марровски заявляет о необходимости изучения языка «в его соотношении к мышлению», а изучения истории языка – «в тесной связи с историей культуры, говорящего на нем народа». Но затем Чикобава заявил, что в последнее время в различных изданиях, в том числе и в «Правде», были опубликованы материалы, в которых, по его мнению, марксизм-ленинизм в языкознании подменялся марризмом. В то же время среди советских лингвистов нет единого мнения о плодотворности языковедческих построений Марра. Он отметил, что еще в 1940 году директор Института языка и мышления АН СССР им. Н. Я. Марра и «ближайший ученик Марра» академик И. Мещанинов отказался от применения поэлементного анализа, сказав, что «анализ слов современной речи по элементам ничего не дает». Однако совсем недавно, в 1949 году, замдиректора того же института доктор Г. Сердюченко вновь заявил о необходимости проведения подобного анализа. Конечно, продолжал автор, Марр в свое время сделал большое дело, борясь с «идеалистической лингвистикой», но он так и «не смог подняться до глубокого понимания сути марксизма-ленинизма, ему не удалось овладеть методом диалектического материализма и применить его в языкознании». Отсюда, утверждал Чикобава с одобрения Сталина, происходят все ошибки Марра.

Я большую часть жизни прожил в советскую эпоху, учился в советском вузе и в аспирантуре одного из исследовательских институтов Академии наук СССР, но ни тогда, ни тем более сейчас (2012 год) я так и не понял, что собой представляет «диалектический метод», и тем более не представляю, каким образом он может быть применен в какой-либо науке. На протяжении десятилетий профессора философии и «научного коммунизма» жевали бессмысленную жвачку перед многомиллионной молодежной аудиторией (и не только перед ней), тратя свои и чужие годы жизни на псевдообучение псевдонауке. «Диалектический метод познания», так же как «исторический и диалектический материализм» и масса других псевдофилосфских терминов, служил в качестве идеологического мусора, которым забивали любой канал, через который могла бы просочиться живая мысль. Для советских же идеологов разных времен, и в особенности для Сталина, с помощью этих понятий при желании все можно было объявить «антимарксистским», «метафизическим» и «реакционным» или, наоборот, истинно «прогрессивным» и передовым. Подобные словоформы можно было опорожнять или вновь заполнять по мере необходимости любым содержанием. Если Марр (как и многие ученые старшего поколения) в начале 30-х годов только учился такому диалектическому «ремеслу», то более молодой Чикобава и другие участники дискуссии к 1950 году вполне уже им владели.