Йоулер

С величайшей осторожностью он стал карабкаться по подпорке. Почти полчаса занял у него подъем на платформу, которая оказалась большой, добротно построенной пристанью. Больше часа он лежал совершенно без движения, приходя в себя. Наконец он поднялся на ноги и, изнуренный, поплелся по длинному-длинному пирсу. На берег вела лестница. Достигнув последней ступеньки, кот почувствовал запах добычи. Словно по волшебству, вся его слабость, казалось, исчезла куда-то, он напряженно насторожился, уши прижались к голове, и весь он приник к земле. Он быстро пробежал вдоль ржавеющей жестяной стены какого-то строения, на углу остановился и осторожно осмотрелся. Деревянная платформа шла вдоль этой стороны строения, и товарный состав стоял на железнодорожном пути возле нее. Между вагонами и строением, не более чем в двадцати футах от кота, пять крыс с шумом рвали бумажный пакет, чтобы достать два черствых пирожка. Некоторое время юный кот наблюдал за ними, и хвост его нервно подергивался. Потом он скользнул за угол, незаметно пробежал вдоль фундамента. Его быстрое приближение оставалось незамеченным, пока он не сократил расстояние на две трети между собой и крысами.

Вдруг одна из крыс пронзительно пискнула, и тотчас поднялась суетливая беготня - крысы бросились врассыпную. Две проскочили в узкую щель под дверью склада. Две другие прыгнули в открытую дверь товарного вагона. Пятая бросилась бежать по платформе. Это была роковая ошибка. Молодой кот перехватил ее и почувствовал, как хрустнули кости, когда его зубы вонзились в плечи грызуна, и еще до того, как перестали дергаться мускулы жертвы, он начал пожирать ее.

Почти час после этого он тщательно чистился. Когда он снова пошел по платформе, то ступал уже беззаботно, высоко подняв голову и навострив чуткие уши. Еда чудесным образом освободила его от мучительного голода и боли. Он подошел к бумажному пакету, которым занимались крысы, и обнюхал засохшие пирожки. Они не привлекли его, и он отвернулся от них. Потом, вспомнив о двух крысах, исчезнувших в темной пещере товарного вагона, кот подошел к краю платформы и вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь вагона. Во мраке смутно виделись доски, кучи бумаги вперемешку с соломой. Он прыгнул внутрь и обошел вагон. Потом удобно устроился на соломе и глубоко заснул.

Его разбудил человеческий голос. Он тотчас вскочил. Подошел к двери и высунул голову в утренний свет, немедленно снова спрятавшись при виде приближающегося человека. Потом раздался другой звук, таинственный сильный грохот, и вдруг кот был сбит с ног резким рывком вагона. Восстановив равновесие, он прижался к полу, широко расставив лапы, но второй толчок повалил его.

Минутой позже вагон поехал. Испуганный, хотя и полный любопытства, молодой кот приблизился к открытой двери вагона. Он улегся на безопасном расстоянии, наблюдая за проплывающими картинами природы. Ветер приятно ерошил ему шерстку и место страха заняло чувство, близкое к наслаждению.

Он мельком увидел великую реку - Миссисипи, когда поезд несколько миль шел вдоль реки вниз по ее течению, но, когда рельсы свернули на юго-запад, он потерял ее из виду. Почти весь день он лежал, вытянув лапы, как маленький лев, обозревающий свое королевство. Время от времени он поднимался и бродил по вагону. Дважды в течение дня человеческие голоса поблизости заставляли его прятаться в соломе в темном углу вагона.

Для кота, еще не переставшего быть котенком, он проехал значительное расстояние от места своего рождения. Когда спустился мрак и поезд набрал скорость, стало ясно, что его одиссея только начинается.

После первого дня пути его первоначальный интерес к импровизированному железнодорожному путешествию пропал. Скоро он стал беспокоиться. На второй день одна из крыс совершила смертельную ошибку, слишком нагло высунувшись из своего убежища. Кот съел ее так же быстро, как поезд съедал мили. К концу четвертого дня голод и жажда стали для него почти невыносимы.

Чем дальше на юг шел поезд, тем более жаркой и влажной становилась погода. Поезд громыхал теперь среди незнакомой страны, в которой огромные, развесистые дубы и величественные кипарисы, падубы и тополя были окутаны длинными ниспадающими прядями испанского мха.