Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Спустя два месяца, когда вождь посетил Рейнско-Рурский регион, Геббельс встретил его с огромным энтузиазмом: «Гитлер, дорогой старый товарищ! Это прекрасный человек и выдающаяся личность с огромным интеллектом, независимый ум, у которого всегда есть чему поучиться! Прекрасный оратор, владеющий не только словом, но и мимикой и жестами! Прирожденный вождь, с которым можно завоевать весь мир! Дайте ему возможность, и он истребит коррупцию с корнем!» Геббельс явно попал под обаяние «сильной личности», «харизматического лидера», знающего о других больше, чем они сами знают о себе, и прекрасно разбирающегося в их слабостях. А Геббельс продолжал разливаться соловьем: «Я был глубоко тронут его вниманием и чувствовал себя орудием божественной воли; я чувствовал себя счастливым! Ведь жизнь дорога, пока живешь! Фюрер сказал в заключение: «Я не отступлю и не дрогну, пока наша миссия не будет выполнена!» Это как раз в его духе! Да, это на него похоже!»

Герой романа «Михаэль», столкнувшись с реальной действительностью, покончил жизнь самоубийством; но сам Геббельс отнюдь не собирался совершить столь крайний шаг. После визита в Оберзальцберг, состоявшегося в июле 1926 года, он почувствовал небывалый прилив сил и уверенности, словно обращенный в новую веру, пророком которой был Адольф Гитлер: «Эти дни указали мне новое направление и определили мой путь. Я пребывал в бездне глубочайшего отчаяния, и тут передо мной засияла новая звезда! Теперь я всегда буду следовать за ней. Германия будет жить! Хайль Гитлер!»

Так Гитлер привязал к себе хитроумного радикала из Эльберфельда, указав ему путь к спасению, то есть к достижению успеха и власти для себя лично и для своей партии. Геббельс был фанатиком, душа которого нередко разрывалась между энтузиазмом и отчаянием, и вот теперь он нашел опору и защиту в таком же фанатике, но гораздо более уверенном в себе и преисполненном сознания своей высокой миссии до такой степени, какая и не снилась Геббельсу. Вождь олицетворял собой политическую тайну, глашатаем и пропагандистом которой должен был стать новообращенный, и эта тайна заключала в себе ненависть к оппонентам, не верившим в возможности нацистского движения, полное отрицание существовавшей политической системы и громкие, но двусмысленные обещания устройства новой, справедливой государственной и общественной структуры. Участников нацистского движения ожидали почет, выгодные должности и власть.

Привязанность Геббельса к Гитлеру стала результатом исполнения психологической потребности и одновременно — плодом трезвого расчета. Как бы то ни было, но эта привязанность была искренней и постоянной, тогда как отношения Геббельса с другими видными деятелями партии целиком определялись законами политического соглашательства и могли быстро переходить от дружбы и сотрудничества к враждебности и антагонизму — а затем меняться в обратном направлении. Те, кого сегодня он называл «старина» и «дружище», завтра могли стать «тупицами» и «интриганами» и даже «свиньями». Именно тогда Геббельс составил свой «Обидный словарь», содержавший всевозможные насмешки, шутки и оскорбления в адрес его оппонентов, соперников и врагов, получивших меткие и ядовитые характеристики, полные сарказма, иронии и остроумия. Неудивительно, что отношения Геббельса со своими политическими оппонентами из числа членов партии не всегда оставались в рамках светских приличий. В его дневнике Штреземанн, будущий министр иностранных дел, фигурирует под кличкой «старая жирная свинья», а Северинг, министр внутренних дел Пруссии, определен как «трусливая социал-демократическая скотина»; и даже вождь консервативных германских националистов Хергт охарактеризован как «гадкая помесь хама, труса, обывателя и свиньи». Когда доктор Лей поддержал Гитлера в нападках на фракцию Штрассера, Геббельс обозвал его «тупоголовым интриганом». Эссер, ставший позже государственным секретарем в Министерстве пропаганды, получил характеристику «карманного Гитлера, копирующего, с обезьяньей ловкостью, замашки своего великого прототипа».

Геббельс был сложной фигурой, в которой бесспорный ораторский талант сочетался с насмешливым нигилизмом, а организаторские способности уживались со страстью к политической демагогии. Как ни презирал он толпу, «массу», он всегда оставался настоящим агитатором, стремящимся и увлечь слушателей и убедить их. Неразборчивый в средствах, он умел сыграть на низменных инстинктах черни, сохраняя при этом фанатичную убежденность миссионера. Вульгарность переплеталась в нем с истинно германской сентиментальностью, принимавшей иногда забавную «современную» окраску, отличавшую его от напыщенных представителей старшего поколения националистов, таких как члены «Пангерманской лиги». Посещая могилу Вагнера в Байрейте, куда светская публика шествовала в строгих утренних костюмах, как на официальную церемонию, Геббельс одевался в рабочую блузу или в будничный дождевой плащ.