ИРИНА ВЕЛИКАНОВА. ЖИЗНЬ, ОТДАННАЯ ЗВЕЗДЕ ПО ИМЕНИ ЛЮСЯ

– Ну вот, а твердила «нельзя», «не получится». Смотри, какая прелесть! Только ты не очень-то зазнавайся. «Проект дороже построенного собора» – это, между прочим, еще Леонардо да Винчи говорил!

Не в обиду будет сказано, «проекты» Людмилы Марковны были похожи на детские рисунки: треугольник – лиф, примыкающий к нему полукруг – юбка. И мне потом приходилось выяснять, какой ширины будет оборка, где делать вытачки. Каждое платье изобретали вместе.

Вот Людмила Марковна говорит:

– В юбку вставишь клинья, а талию подчеркнешь поясом – широким, с красивой пряжкой.

Я хватаюсь за голову:

– Какие клинья? Здесь и прямое платье шить не из чего! Ткани – с гулькин нос!

– Сделаешь их из другого материала. Тут крупный горох, а у меня есть отрез, где горох помельче.

– И что из такой чересполосицы получится?!

В платье в горох разного размера Людмила Марковна снялась для настенного календаря. Заказала в обувной мастерской сапоги той же расцветки, воткнула в шпоры мелкие красные цветочки, взяла в руку алый газовый платочек – и выглядела потрясающе!

Как-то я подарила ей отрез импортного ситца – по черному полю голубенькие мелкие цветочки. Спросила:

– Домашнее платье из него сошьем?

– Это уж как получится. У меня кружавчики есть и пуговки интересные.

– Мне кажется, кружавчики будут лишними.

– Много ты знаешь! Впрочем, смотри сама.

Начинаю шить и понимаю, что кружавчики просто необходимы.

Звоню Гурченко:

– Людмила Марковна, вы были правы.

– Конечно. Как всегда.

Через пару месяцев приезжает из Парижа и показывает фотографии. На одной из них Люся на Елисейских Полях в том самом ситцевом «домашнем» платье. Попавшие в кадр француженки, прямо скажем, выглядят куда менее изысканно.

А пальто, в котором она произвела фурор во время гастролей по Прибалтике?! Как-то Гурченко купила кусок льна. Полупрозрачное, похожее на рядно полотно грязно-серого цвета ввело меня в ступор: для половой тряпки и то не годится – жестковато.

«Будем шить из него летнее пальто, – заявила Люся. – Только сделай что-нибудь, чтобы ткань не такая страшная была». После нескольких стирок, кипячения и отбеливания лен стал более плотным, мягким и приобрел благородный седоватый оттенок. Доложила о проделанной работе Людмиле Марковне, та скомандовала: «Приезжай – будем думать над деталями».

«Жертвами» наших раздумий стали ажурные, связанные крючком салфетки. Люся собрала их со всего дома: со столиков, с изголовий кресел. Самую большую было решено приладить на спину, те, что поменьше, – разрезав, пустить воланами по воротнику и лацканам. Из своих бездонных закромов Люся достала старинные костяные пуговицы коньячного цвета. Для пущего эффекта уже я сама придумала широкие манжеты из плотного льна – на манер тех, что пришивали к петровским камзолам. Из него же выкроила карманы с лацканами, которые, как и манжеты, отделала узеньким кружевом.

Анна Ахматова однажды написала: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…» Вот и роскошное пальто Людмилы Марковны выросло из… только мы с ней знали из чего. Самое интересное – с чем она носила это великолепие! С ковбойскими сапогами и рыжей ковбойской кожаной шляпой, под которую повязывала большой платок из шифона леопардовой расцветки. В общем, даже привыкшим считать себя носителями передовой европейской моды прибалтам было от чего открыть рты.

Шикарные шубы Гурченко, о которых и по сей день ходят легенды, – отдельная история. Вернее эпопея. Началась она с того, что Людмиле Марковне кто-то подарил старинный полушубок из меха гориллы.

– Смотри, какой ворс: черный, блестящий, длинный! – пригласила восхититься вместе с ней Гурченко. – Но сама кацавейка – так себе. Давай ее модернизируем: вставим бархатную кокетку – и будет полноценная длинная шуба.

– Я боюсь. С мехом дела никогда не имела – вдруг испорчу.

– Боишься? Ну тогда я сама! – Люся схватила ножницы и стала пристраиваться к шубейке.

– Ну ладно, – вздохнула я, отбирая инструмент. – Попробую. Вы сейчас с ходу отрежете, а мне потом дополнительная головная боль. Все равно ж я вашу идею воплощать буду.

– Конечно ты – кто же еще? – примирительно пробурчала Люся.

Шуба, на которую было потрачено недели две (ни мех, ни бархат на машинке не прострочишь – все вручную, иголочкой!), получилась на загляденье: выбитые на бархате орхидеи я вышила по контуру бисером.

Через некоторое время похожей переделке подверглась шуба из норки, которую я тоже удлинила (была до колен, стала в пол) с помощью бархатной кокетки. Только на сей раз по коричневому полю «выросли» черные хризантемы из сутажа, по которому шла вышивка старинным стеклярусом.