Ирина

Максим был в отъезде, и я случайно узнала, что никакой он не бизнесмен, а бандит, которого, как огня, боятся нормальные люди.

Сосед по площадке нечаянно задел меня на лестнице, и, нагруженная покупками, я выронила вазу. Побледнев, он пополз на коленях, собирая осколки. Я насилу подняла его. Через несколько минут ко мне в дверь позвонила его жена, умоляя простить мужа. Всерьез рассердившись, я потребовала объяснить, чего они так испугались, и, несмотря на ее нежелание говорить, настояла на своем.

Оказывается, они знали, что Максим занимается рэкетом, а недавно были свидетелями расправы… Возле автомагазина остановились две машины: из одной вылезли четверо парней, вломились в магазин, выволокли оттуда двух продавцов и принялись избивать их. В другой машине, приоткрыв дверцу, сидел, наблюдая за происходящим, Максим. Когда они уехали, избитые остались лежать на асфальте.

Еле владея собой, я успокоила соседку. Стали понятны необъяснимые до этого отдельные моменты жизни Максима и подобострастное отношение ко мне некоторых людей. Выпроводив ее, я опустилась на пол и тоскливо завыла, почти как там – в подвале, только совсем тихо.

На рассвете, глядя в зеркало на опухшее от слез лицо, я поняла, что нет у меня больше ни сил, ни желаний. Хотелось лишь покоя, и я уже знала, где искать его…

В квартале от нашего дома располагался большой женский монастырь, огороженный высокой стеной. Проходя мимо, я часто любовалась голубыми башенками и золотыми куполами, проникаясь исходившим от него спокойствием.

Утром я постучалась в калитку монастыря. Меня впустили… Пожилая монахиня, выслушав сбивчивую речь, сказала.

– Мать-настоятельница будет завтра и, возможно, примет вас для беседы.

В помещении во время разговора присутствовала женщина: разглядывая двор, она стояла у окна и, казалось, не обращала на нас никакого внимания.

Попрощавшись, я медленно шла по тротуару вдоль стены монастыря и услышала за спиной торопливые шаги.

– Девушка, подождите… – меня догоняла та женщина, что стояла у окна. – Извините, я слышала ваш разговор, и мне кажется, нет, не кажется – я уверена, нам необходимо поговорить.

– О чем? – я смотрела на нее с недоумением.

– Может быть, присядем, там… – она показала на застекленную веранду кафе.

Звучавшие в голосе нотки властности мне не нравились, да и разговаривать не было никакого желания. Она, наверное, почувствовала это – тон ее изменился.

– Поймите, это очень нужно…

Недоумение мое только усилилось:

– Кому нужно?

После небольшой заминки, она тихо произнесла:

– Мне.

– Хорошо, идемте, только мне сейчас совсем не до разговоров…

Мы остановились, пережидая проезжающие машины, и направились через дорогу в кафе. Оно только что открылось, и женщина прошла к дальнему столику. Сразу подошла официантка.

– Что будем заказывать?

Я отрицательно покачала головой.

– Два кофе, пожалуйста, – попросила незнакомка и умолкла, словно собираясь с мыслями…

Лет пятидесяти, в светлом плаще, с косынкой на шее, она была даже красивой, а гладко зачесанные темные волосы с проглядывающей сединой придавали ей вид строгой наставницы.

– Извините еще раз, – медлила она, подбирая слова, – но я не совсем правильно сказала, что это нужно мне – это нужно нам обеим. Мне, потому что это мой долг, а вам, потому что у вас впереди вся жизнь.

Увидев, как я нервно передернула плечами, показывая, что не нуждаюсь в нравоучениях, она поспешно согласилась:

– Да, я понимаю – вам не нужны утешения. Разрешите, я расскажу немного о себе? – и, не дожидаясь ответа, продолжила… – В тридцать четыре года из-за подлости мужа я потеряла ребенка – девочку восьми лет, и осталась без жилья. Отчаянию моему не было предела, и я пришла в монастырь. Меня приняли. Мать-настоятельница, царствие ей небесное, часто беседовала со мной, не разрешая принять постриг. Восемь лет я пробыла послушницей, пока не поняла, что мой уход от мира был ошибкой. Настоятельница только тогда призналась, что изначально видела это, и поддержала мое намерение вернуться в мирскую жизнь.

– Разве это возможно? – я уже не спешила уходить. Хотелось услышать продолжение.

– Возможно. Матушка сказала, что с той внутренней силой, которая есть во мне, я много могу еще сделать для людей и для себя.

Заметив мой ироничный взгляд, она повторила.

– Да, именно для себя. Богу угодно, чтобы человек был счастлив.

– Но почему же тогда приходят несчастья, такие, что жить не хочется?

– Потому что мы живем не в раю, а на грешной земле, и жить или не жить – решать нам. Выбор всегда за нами…

– Как же так? Ведь говорят, всё предопределено, и от судьбы не уйдешь.

– Наташа, извините, я слышала ваше имя, а меня зовут Анна Александровна, – на несколько секунд она задумалась, – наверное, не будет святотатством, если я по-своему объясню всё это… Перед человеком всегда открыто множество дверей, и он волен выбрать любую. За каждой из них свой путь, и опять – выбор. Богу неизвестно, что выберет человек, но известен его дальнейший путь за той или иной дверью, и путь этот нередко приводит совсем не туда, куда он стремился…

– Но как же угадать нужную дверь?