Ирка Хортица и компания. Брачный сезон

– Пауки. Всего лишь пауки. – бормотала Танька и улыбка ее была очень нехорошей. Гораздо хуже, чем у паучих. – А что мы делаем с пауками? – и поднесла к вербной палочке огонек зажигалки. – Всеми знаками неба и земли, струями святой воды…

Хару вслед за Иркой вылез в окно и уже стоя на карнизе, оглянулся.

– Соломоновыми ключами и горящими свечами, разрушаю и разрубаю сеть от паука, Слово кладу в паучье логово!

По окружившим Таньку паучьим сетям побежал огонек – как по бикфордову шнуру перед взрывом. Паучихи опять завизжали и вскинули руки, точно пытаясь стряхнуть горящие нити.

– Паутина – порвись, паук – усмирись!

Пламя прыгнуло на широкие рукава юкат, лизнуло длинные черные волосы красавиц и вспыхнуло, охватывая их целиком. Очертания тонких девичьих фигур поплыли как тающие свечи и громадные лохматые пауки, щелкая жвалами, потянулись к Таньке. Шерсть на них горела.

Ирка с размаху ударила ногой в уцелевшем кроссовке по окну второго этажа. Стекло посыпалось вниз. Поднимая облачка ржавой пыли, спохватившийся Хару принялся перехватывать ступени пожарной лестницы. Снизу удушливо пахло горелым мясом и неслись пронзительные вопли. Над головой Ирка вышибла окно и прыгнула внутрь. Вытряхивая осыпавшееся сверху стекло из волос, Хару вскочил на карниз…

Ирка стояла на подоконнике, и цепляясь за раму окна, глядела на пол. По красно-коричневому затертому ковру холла, мерно пульсируя, ползло нечто толстое, со ствол молодого дерева, гибкое, как змея, обтянутое смугло-желтой кожей…

– Это что, блин – тинтакли? – Ирка перевела на взбирающегося на карниз Хару безумный взгляд.

– Это рокуро-куби. – откликнулся он. – У них шея может вытягиваться… и еще у них очень большие зубы.

Ирка кивнула и спрыгнула вниз – подошвами прямо на ползущую по полу шею. Шея под ней судорожно дернулась, издалека донесся хриплый крик, будто у кого-то перехватило дух.

– Прыгай как я! – скомандовала Ирка и побежала прямо по шее, балансируя широко раскинутыми руками.

Хару прыгнул следом – шея рокуро-куби спружинила под подошвами как резиновый матрас. Издалека снова донесся хрипло-возмущенный вопль.

– И прыгай, прыгай, прыгай! – на бегу прокричала Ирка. Хару послушно заскакал, раз за разом впечатываясь подошвами в шею рокуро-куби – та билась под ним как толстая живая змея. Ирка подскочила к пожарному щитку и с размаху ударила в стекло локтем. Под потолком взвыла сирена, а Ирка с пожарным топориком в руках рванула к лестнице, куда уползала шея. Стараясь тоже бежать по шее, Хару ринулся за ней.

Рокуро-куби успела заползти на половину лестничного пролета. Зажимая ладонью изорванное зубами плечо, Оксана Тарасовна отползала вверх по ступенькам, а Ирка скакала по площадке, отмахиваясь топором от стремительно атакующей ее головы рокуро-куби. Бесконечно длинная шея извивалась кольцами, металась туда-сюда, закладывала петли. Голова бросалась вперед со скоростью атакующей кобры. Хару прыгнул, норовя подобраться как можно выше к голове – шея изогнулась мостом, отбрасывая его в сторону. Зубы рокуро-куби с лязгом сомкнулись на подставленном Иркой топорике, ёкай зарычала сквозь стиснутые челюсти. Хару прыгнул снова, навалился, всем телом прижимая дергающуюся шею к полу, стиснул ее руками и ногами. Сжимать эту шею было также бессмысленно, как душить шланг. Рокуро-куби заверещала, выпустила топорик, хлестнула шеей об пол – Хару повис, не удержавшись. Шея заметалась из стороны в сторону, с размаху колотя болтающимся на ней Хару об стены, пол, снова стены… На миг он увидела перед собой пыльную трехрожковую люстру – и тут же его с силой впечатало в потолок. Люстра дернулась, повисая на длинном шнуре, пальцы Хару разжались, и он с высоты грянулся об пол.

Не обращая внимания на корчащегося на полу человека, рокуро-куби вознеслась головой под потолок, лихо сдула со лба прядь, выпавшую из традиционной прически – и с воплем, похожим на вой летучей мыши, метнулась к Ирке. Ирка попыталась отмахнуться топором… длинная шея захлестнула ее, как захлестывают жертву петли анаконды, прижала руку с топором к туловищу, не позволяя шелохнуться. Раззявленная пасть ринулась на Ирку. Девчонка вскинула оставшуюся свободной руку, ее пальцы ухватили рокуро-куби за лицо, нажали на глаза и щеки, пытаясь отпихнуть клыкастую пасть. Рокуро-куби заорала снова…

– Чвяк! – и вдруг обмякла, повиснув в хватке Ирки, и принялась бессильно опадать кольцами на пол.

Ирка с трудом оторвала пальцы от лица рокуро-куби. Мертвая голова со стуком упала на пол. Сквозь вертящиеся перед глазами цветные круги Хару показалось, что в кончики Иркиных пальцев втянулись длинные окровавленные когти. Он потряс головой, пытаясь прийти в себя и вдруг сдавленным, хриплым голосом пробормотал:

– Ирина-тян, я, кажется, ошибся. Это не рокуро-куби, это нисю-онна!

– А разница? – выдохнула Ирка.

– У нее две головы! – заорал Хару.