Иркутск – Москва

Стоило ли осуждать их за это? Вопрос риторический. Стоит ли нам осуждать персонажей фильма «Плоть и кровь»? Героя бессмертного Рутгера Хауэра, столь гениально показавшего всем, что человек способен оставаться человеком, с честью, совестью и с сердцем, даже продавая свою шпагу? Тем паче, если у него больше ничего нет.

Но и Великий Петр, и Великая Екатерина, понимали, что у германцев кроме тяжелого меча ланцкнехта найдется много чего еще. Чему нам можно и должно поучиться. Что можно получить взамен их понятного интереса к наживе в России, и с помощью России. В конце концов, так ли уж он плох, брак по расчету? Особенно, если расчет был правильным и ведет обе стороны к благоденствию? Понятно, что для индивидуумов чувственная сторона в столь щепетильном вопросе играет первую скрипку. Вот только любовь народов всегда должна быть с интересом.

* * *

'Расчет был верен, говоришь?… Хотелось бы на это надеяться, — задумчиво провожая взглядом проплывающие за окном белоствольные перелески, Петрович помассировал пальцами затылок, отозвавшийся тупой, ноющей болью, — Конечно, вчера за встречу и за близкое знакомство с третьим отпрыском кайзера было принято на грудь изрядно. Но ничего не было пропито. И флот не опозорен. Что радует.

Молодой человек вполне адекватен, кстати. Все его страхи и фобии по поводу России и русских, похоже, сдуваются. И быстро. Понятно, что в первую очередь его пугает наш союз с Парижем, а не мы сами, такие все, типа, варварские. Это плюс. Но есть и минус. Хоть и определил его либер фатер во флот, невооруженным глазом видно, что для него самого морская служба лишь отбытие обязательного номера, не более того. Нет в нем никакой страсти ни к корабельному железу, ни к водной стихии с ее романтикой. Так что на него высокой ставки на будущее по флотским делам мы делать не станем. Зато он имеет очевидный интерес к нашей истории, культурным традициям, к тому, как прижились в России немецкие колонисты. Даже к тому, как часто ставят здесь оперы Вагнера. Это серьезная информация к размышлению для Василия. Пускай перед нами и гуманитарий в мундире, но возможно, что и от него тоже какая-то польза будет.

Жаль, что Вильгельм-отец, согласно их многовековой семейной традиции, отдал Кронпринца в кавалеристы. Вот у того во время флотских торжеств во Владике и Артуре глазки действительно разгорелись. И вопросы он нам с Макаровым тогда задавал, что надо. Брат же его лишь крепкий середняк и звезд с неба хватать не будет. Да, он и не хочет. В маман свою пошел. И лицом, и статью, и мироощущением, и цепкой, домовитой, юнкерской хваткой. Хозяином будет крепким, такому бы лучше в бухгалтеры пойти…'

Петрович усмехнулся, вспомнив, как принц Адальберт в разговоре, к слову, с точностью до копейки выдал ему цены на билеты в бельэтаж Мариинки, купе от Питера до Порт-Артура и на пуд топочных дров с невской баржи. Хотя, казалось бы, ему-то до этих наших бытовых мелочей какое дело?

«Короче, паренек у папы Вилли подрастает из разряда 'палец в рот не клади». Слава Богу, здесь и сейчас он ничего не решает. Но, к сожалению, ждать от Альфреда и его патрона Экселенца меньшей расчетливости — глупость. Поэтому дабы любовь наша с тевтонцами получилась с интересом и надолго, нужно сперва разложить по полочкам все то, чего они от меня, вернее от нас, желают. А вот тут-то самое интересное и начинается, поскольку хотят эти нахрапистые ребятки безобразно много, как выяснилось. Правда, готовы не требовать авансом за их красивые глаза, а торговаться. Что дает повод для сдержанного оптимизма.

Значит, коль пошла такая пьянка, сначала надо расставить по ранжиру все, чего от них хочу добиться я. Тогда пасьянс перед торгом будет ясен и понятен. Причем, мне нужно исхитриться свое взять с них по максимуму, а им выдать плату честную, но «в рамках разумного». К сожалению, в этом торжище здесь и сейчас мне никто не пособит. Ни Вадик, ни Василий. Послезнание, это хорошо, конечно. Это здорово, даже. Но, люди добрые… Ну, почему⁉ Почему я не родился хохлом? Ну, или, хоть, евреем, на худой конец…'

Не вдаваясь в подробности плавно перетекшего в ужин обеда на двенадцать персон, Петрович констатировал, что в ходе дружеских посиделок Тирпиц с его офицерами прямо или косвенно выкатили в его адрес пять интересов, в реализации которых им хотелось получить посильную помощь от адмирала Руднева и членов его «крейсерской банды». Разложились они так. По степени важности для немцев.