Ирландия. Прогулки по священному острову

— Я приду как-нибудь еще, Грания, и посмотрю на вас, когда вы будете стоять у моря в своей красной юбке и в голубом переднике. Вы будет похожи на королеву из сказки…

— Да, — сказала женщина, — и если ты будешь хорошей девушкой, джентльмен возьмет тебя с собой, Грания…

Мы снова расхохотались и попрощались…

Я повернулся на повороте дороги и увидел, что Грания стоит на стене, ветер играет ее спутанными волосами. Она смотрела мне вслед и махала на прощание смуглой рукой.

8

Однокомнатный домик стоит на холме в миле от дороги. В домике живут мужчина, женщина и восемь детей. Следующий домик, что редкость в этом районе, находится в трех милях отсюда, а ближайший магазин — в десяти. Это задворки Коннемары. Семья связана с миром людей только через веру в Бога, иначе бы она потерялась, как горная овца без пастуха.

Семья представляет собой одинокий сторожевой отряд христианской культуры — если это не слишком сильное слово. Еще я сравнил бы ее с полевым цветком, выросшим в следе, оставленном на земле ногой святого. Они живут в тени Бога. Говорят о Нем, словно Он помог им утром испечь лепешку на торфяных углях, словно вечером помог спасти свинью, забредшую в болото.

Святой Колумба, оставивший Ирландию 1365 лет назад, чтобы обратить в христианство север Англии, является для них большей реальностью, чем любой живой человек. Они говорят о нем так, словно видели его собственными глазами. Поначалу кажется, что они описывают человека, с которым повстречались в горах на прошлой неделе. Они расскажут, как он излечил мать от зубной боли, как попрекнул сына в тот день, когда вели с ярмарки черных коров, — простые истории, созданные ими и их предками днем на горе или вечером возле очага, и повторяемые так часто, что сделались правдой.

Они живут в мире жестокой красоты, ибо дикая природа вокруг них никогда не обещала ни пищи, ни защиты от злого человека или дикого зверя. Их чахоточного вида корова печально бродит по каменистой почве в поисках травы. Бедное тощее создание, с выпирающими наружу ребрами. У них три картофельных поля, каждое размером с коврик. От одного участка до другого десять минут ходьбы, потому что только в этих местах проходит геологический разлом, содержащий тонкий слой почвы.

Они так привыкли к недостатку пищи, что голод — то, чего они не замечают…

Но если бы им предложили переехать на лучшую землю, в другое графство, они закололи бы вас вилами!

Мужчина для меня — загадка. Он не догадывается, что я знаю о его шестимесячном пребывании в тюрьме за приготовление потина. В туманный день в горах его поймали с поличным, свалились на него коршуном в то время, как он готовил «снадобье» в пещере. Тюрьма не оставила на нем отпечатка. Полагаю, он просто сидел в камере и думал о святом Колумбе.

Никогда не видел более оборванного человека. Его брюки представляют невероятное зрелище. За свою жизнь он, должно быть, имел и наследовал двадцать пар, каждая из которых была в том же поразительном состоянии. Если бы он уснул в горах, гномы сыграли бы на нем в шахматы.

Как и все его племя, человек он добрый, с хорошими манерами, с задумчивыми темными глазами и тонким носом с высокой переносицей. Он похож на опустившегося аристократа. Когда вы видите его впервые, то думаете: «Да это старый бродяга!» и обращаетесь к нему небрежно, ожидая услышать грубость в ответ, однако он отвечает вам вежливо, с улыбкой, речь его хорошо построена. Вам тут же становится стыдно.

Как он содержит большую семью, просто не представляю. (Возможно, они сами себя содержат.) Целый день он сидит на большом камне, курит трубку, глядит на горы, словно ждет чего-то, что никогда не случится…

Может, болото расскажет о нем другую историю…. Впрочем, переменим тему и познакомимся с его женой.

В домике темно, потому что окна, расположенные наверху, не больше листа писчей бумаги, и все пропахло торфом. Запах торфяного огня не выветрился за столетия. Торф горит ясным алым пламенем и рассыпается в белый пепел, похожий на тальк. Над очагом висит большой черный котелок. На стене картины с изображением Святого Семейства и бегства в Египет.

Женщина стоит на коленях на земляном полу, качает колыбель, из которой выглядывает обезьянье личико пятимесячного младенца. Вокруг нее копошатся и лепечут трое детей в возрасте одного, двух и четырех лет. Двое старших мальчиков в школе. Две рослые девочки (одной двенадцать, а другой четырнадцать) помогают по дому: оттаскивают младших от огня, мешают что-то в черном котелке или несут вахту у колыбели.