Ирландские танцы

Нефть и лес все равно придется кому-то продавать — валюта позарез нужна, а потери при изначальных продажах неизбежны. Пока-то еще мы выйдем на мировой рынок, пока все «устаканится». Но вот увязывать скидку с признанием Советской России «де-юре», я бы не стал. Но еще больше мне не понравилось требование о компенсации за нефтепромыслы. Я даже не стану справляться о размере компенсации. Вон, англичане тоже чего-то требуют, и что? Потери британских нефтепромышленников в Баку куда больше, нежели потери у австрийских. Но у Англии имеются иные варианты получения «черного золота», а вот у Австрии? Понятно, что она станет покупать нефть в Румынии, Венгрии. Где еще в Европе имеется нефть? В принципе, может возить французскую (то есть, алжирскую) нефть по Дунаю, но это дороже. Понимаю, что австрийцы желают получать жизненно важное сырье за бесценок, но тридцать процентов — перебор.

— Господин Раннер, — осторожно начал я, кивая Юлии Иосифовне, чтобы переводила не торопясь. — Ваши предложения будут доведены до правительства Советской России в самое ближайшее время. Мне кажется, имеет смысл отправить в Москву вашего специального представителя, который передаст Председателю нашего правительства проект документа. Но чтобы дать вам такую огромную скидку, нам необходимо что-то получить взамен. Тем более, Советское правительство не сможет гарантировать, что оно выдаст какую-то компенсацию за нефтяные месторождения, находящиеся сейчас на территории Галицийской республики, не входящей в состав РСФСР. Да и Галиция вряд ли станет вести переговоры с вами о компенсации.

Произнося последние слова, я представил себе неформального руководителя Галицийской народной республики с его усами, трубкой, а еще — с большим кукишем, который он покажет в сторону Австрии.

Реннер выслушал очень внимательно, даже сделал для себя какую-то пометку, потом принялся говорить, по моему примеру делая паузы, а товарищ Соколова переводила:

— Вы, как торговый представитель Советской России — то есть, как человек, имеющий определенный опыт, а также как человек, пользующийся доверием правительства, смогли бы сказать — о какой скидке может пойти речь?

Отрадно слышать, что даже в Австрии у меня имеется некая репутация. Впрочем, Франция и Австрия рядышком, а представители правительств общаются друг с другом. И сам Раннер недавно был в Париже.

— Я могу лишь изложить свое частное мнение, — начал я, стараясь подбирать самые простые слова.— Если бы я участвовал в составлении протокола о намерениях, то я бы поставил вопрос — о пяти, максимум — семипроцентов скидки за нефть, не более десяти процентах скидки за древесину. Касательно же зерна, то я вообще не уверен, что мы сможем его продавать. Но повторюсь, что я не уполномочен вести подобные переговоры. Касательно же нефтяных промыслов. Насколько я помню, они принадлежали не государству, а частным лицам. Как может Австрийская республика претендовать на компенсацию за собственность, что когда-то принадлежала подданным Австро-Венгерской империи? Ваша республика юридически не считается преемницей Австро-Венгрии.

— Советскую Россию тоже не считают правопреемницей Российской империи, — парировал Раннер, передавая свои слова через мою переводчицу.

Если бы я говорил языком своего времени, то сказал бы — мол, приплыли. Теперь же я скажу, что мы упремся в тупик, в юридическую казустику. Австрия — это не Австро-Венгрия, а Советская Россия — не империя. А ведь Австрийская республика желает признать Советскую Россию не меньше, нежели мы заполучить дипломатическое признание. Одна из «великих» держав уже ведет переговоры, и австриякам это известно. И наше сырье им позарез нужно. Если бы не хотели, то не приглашали бы в министерство простого торгпреда. Ну, как бы простого. Раннер уже сказал, что я пользуюсь доверием своего правительства.

И отчего Раннер прицепился к этим нефтепромыслам? Кстати, а статс-секретарь не юрист по образованию? Скорее всего юрист, потому что чаще всего именно они и становятся главами государств, влиятельными министрами. Не исключено, что на него «давят» бывшие владельцы этих нефтепромыслов, требуя решить вопрос. И он поддается, как и любой либеральный деятель. А кто из либералов устоит, если на него насядут толстосумы?