Ирония жизни в разных историях

Великолепно, подумала она, соглашаясь сама с собой. «Так мы и пытаемся плыть вперед». Это была последняя строчка «Великого Гэтсби». Желая согреться, она резко спрятала плечи под воду.

Итак, мы подходим к концу:

Лодка семи футов длиной, сооруженная из книг «Великий Гэтсби», скрепленных водостойким уплотнителем, спущена на воду весной в порту Феликсстоу.

Брату художницы удалось собрать более трехсот экземпляров этой книги, ради чего ему пришлось проехать от Уэльса до Шотландии. До сих пор трудно приобрести «Великого Гэтсби» в тех местах, где он побывал. Все это обошлось ему ровно в сто восемьдесят три фунта пятьдесят пенсов. Сдачу он оставил себе. К тому же он относился к тем мужчинам, что всегда моют руки перед едой, поэтому, возвращаясь к началу истории, следы мухи на обложке книги, которую он купил в тихом букинистическом магазине, не причинили ему вреда.

Тот особенный экземпляр «Великого Гэтсби» с именами последних владельцев книги, написанными друг под другом различными почерками на первой странице — Розмари Чайлд, Шэрон Паттен, Дэвид Коннор, Рита Джексон, — был вклеен в носовую часть лодки, которая продержалась на плаву триста ярдов, прежде чем дала течь и затонула.

Муха, что задержалась на книге в тот день, провела остаток вечера беспокойно: то усаживалась на осветительные приборы, то парила на уровне пяти футов от пола. Так ведут себя все мухи по вечерам. Эта муха не исключение.

Женщина, заведовавшая букинистическим магазином, была в восторге оттого, что удалось продать сразу все экземпляры «Великого Гэтсби», да к тому же такому симпатичному молодому человеку. На место Фицджеральда в витрине она решила положить «Божественную комедию» Данте и перед этим подула на нее. Взметнулась пыль. Еще больше пыли поднялось, когда она дунула сверху на страницы, после чего она смахнула пыль с прилавка. Женщина посмотрела на испачканную пылью руку. Пришло время почистить книги, хорошенько все стрясти. Это займет все ее время вплоть до весны. Художественная литература, затем научная, а потом все остальное. На сердце стало легко. В тот вечер она начала с буквы А.

Женщина, которая жила кладбищем, помните, в самом начале? Она выглянула в окно и увидела — ах, но это другая история.

И, наконец, что же с тем первым — мужчиной, с чего все началось, — мужчиной, который жил церковным погостом?

Прожил он многие-многие лета, одинаково счастливую и печальную, но очень богатую на события жизнь, прежде чем умер.

ВАРВАРЫ

© Перевод Е. Пучковой

Это произошло на самом деле.

Как-то весенним днем, в середине девяностых, в книжный магазин, где я работала, вошел мужчина. Он напоминал банковского служащего, или бухгалтера, или бизнесмена — идеальная стрижка, безупречный костюм, дорогой галстук. Я расправила плечи. У меня хватало неприятностей, и мне не хотелось их усугублять. А этот мужчина, похоже, вполне мог оказаться важной персоной.

В книжном магазине, в котором я тогда работала, превыше всего почитали патриархальность, и неприятности мои были связаны с тем, что я «неправильно» одевалась, внося своим видом дисгармонию в общую атмосферу старомодной затхлости. Незадолго до описываемых событий я пришла на работу в футболке с броской фразой на спине: «ВООБРАЗИ, ЧТО НАШЕЛ СПОСОБ ВЫЖИТЬ, И ПРЕИСПОЛНИШЬСЯ РАДОСТЬЮ». Это вызвало переполох среди старшего персонала, и начальник лично отчитал меня (что-то вроде того), осудив и мою футболку, и брюки вместо юбок, после чего (беспрецедентный случай!) выдал мне пособие в тридцать фунтов на покупку «приличной» одежды. В комнате отдыха все восприняли эту новость с бессильной злостью. Старые сотрудники беспрерывно курили, не скрывая своего возмущения, тем более что они и так считали меня возмутительной, раз я «неправильно» одеваюсь, а их молодые коллеги, обиженно сидящие в густом тумане сигаретного дыма, размышляли о несправедливости бытия, полагая, что им тоже не помешало бы пособие на одежду.

В день, о котором я рассказываю, на мне была «правильная» блузка — одна из двух, имевшихся в моем гардеробе. Обе вызывали у меня чесотку, к тому же, на мой взгляд, я становилась в них похожа на запуганную тупую клушу, что, естественно, мне не нравилось. Но я улыбнулась вошедшему мужчине. Он разительно отличался от другого посетителя магазина, стоявшего у стеллажа, где была выставлена «Хроника двадцатого века».

Прежде «Хроника двадцатого века», раскрытая примерно на середине столетия, всегда лежала отдельно, на специальной кафедре, предоставленной магазину издателем. Однако две недели назад мы (то есть трое сотрудников, обслуживающих первый этаж) решили убрать кафедру, потому что этот странный посетитель каждый день являлся в магазин, доставал мокрый носовой платок и вешал его на кафедру, пока читал «Хронику». Каждый день одно и то же: он несколько часов читал, потом проверял, высох ли платок, складывал его, убирал в карман пиджака и уходил.