Иррационариум. Толкование нереальности

Юрик вновь подмигнул.

И опять Юрику не пришло в голову, что немногословные собеседники и не спросили: с каким это таким делом? Будто они должны понимать его с полуслова, или уже понимают, о чем он.

Он раскупорил бутылку, плеснул в пустой бокал водочки на два квадратика, и спросил:

– Ну? Кто первый?

Молчание.

– Ну что ж. Я так я. Ну, за знакомство. Или мы уже? Знакомы?

Юрик задержался с бокалом, разглядывая физиономии собеседников.

Не понять: знакомы – не знакомы. А, ладно, главное – свои парни.

И он выпил.

– А как вас звать-величать? – шутливо спросил Юрик, отхлебнув пива и наливая вторую порцию. – Ну, кто из вас?

Те брать бокал не спешили.

– Ну, блин, какие вы одинаковые, – улыбнулся Юрик, – это ж если у меня резкость поплывет, это вас будет четверо. В натуре.

И он захохотал.

Те не смеялись, водку не пили, но были для Юрика свои, ближе некуда, чуть ли не его второе Я.

– Че, не пьете? Не употребляете, значит? Ну и правильно. Моя мамочка, жена в смысле, мне тоже не советует, – и Юрик в который уже раз подмигнул. – Значит, можно?

Близнецы кивнули, впрочем, без особого энтузиазма. Это вызвало в Хавчике взрыв воодушевления. На такой благоприятной волне он долил в бокал последнюю треть.

– Ну, мужики, вы классные мужики. Нет, вы, блин, не знаете, какие вы классные мужики. Вы меня слушайте, я вам говорю: вы – что надо! Я говорю!

Он энергично перелил в себя водку, запил это дело пивом, шваркнул бокалом об стол и угрожающе-серьезно рубанул:

– Значит, так. Допиваем – и ко мне. Мамочка закусь сообразит, у нее всего, что надо. Вы же мне как родные, мужики. Я для вас – всё! Последнее!

Они брели тихой безлюдной улицей, лишь изредка громыхали грузовики; по одну руку тянулся непрерывный бетонный забор, внезапно обрывавшийся железными воротами с небольшой табличкой «Швейное училище», затем пошли гаражи, железнодорожные пути с тупиками и высокой платформой – разгрузочной площадкой плодоовощной базы.

Улица уводила в какую-то степь, среди которой, связанные утоптанными дорожками, торчали пятиэтажки с тонкими молодыми деревцами у краснокирпичных фасадов.

– Мой вон тот, – сообщил Хавчик, сделав неопределенный жест.

Но ему-то было ясно, что близнецы прекрасно его поняли и уже оценили и дом, и его преимущества – гастроном и пункт приема стеклотары.

– Мужики, значит так. Я сейчас сбегаю на разведку. А вы тут постойте, – говорил Хавчик у гастронома, – если все путем, я в окно крикну. Ну, я пошел.

Юрик ввалился в квартиру и ринулся открывать все двери подряд.

– Рая! Мамочка, ты где?

– Ты что, псих, готовый? Скотина. Попил пивка? И такой на работу сунешься? Ну, вы видели – готовый!

– Да подожди, мать, какая работа! Я с такими пацанами пришел. Ты давай закусь на стол мечи, угостить надо, как надо. Ты упадешь – это такие ребята! Рая, надо посидеть. Раиса! Блин!

– Иди ты, знаешь куда, со своими друзьями! Пистон ходячий!

– Так, да? Ну, Раиса, ну ладно! Щас. Да что там! – сорвавшимся голосом выкрикнул Юрик и устремился к серванту, где лежали семейные деньги, сберкнижка, а в выдвижном ящике в шкатулке с вязанием – супругино золото: колечко, сережки и брошь, всё доставшееся ей по наследству.

– Ты это куда? Ты это зачем? – опешила супруга.

– Не время сейчас. Потом.

– Не пущу, – Раиса загородила дверь и приготовилась благим матом орать «караул!».

– Я те дам «не пущу», стерва!

Юрик с такой силой толкнул жену, что она отлетела в коридор и, ударившись о стенку, тихо ойкнула и, насмерть перепуганная, опустилась на пол.

Юрик выбежал из подъезда, радостно размахивая сумкой с добычей:

– Порядок, братва! Гуляем! Мамочка дала добро!

Через три дня в райотделе милиции царило дружное веселье. Смеялись все: сменившиеся с поста пэпээсники, дежурный по РОВД майор, катались от хохота опера.

Участковый, еле сдерживаясь, улыбался. Перед ним сидел помятый Юрик Хавченко, держа на коленях раздутый чемодан белого дермантина. Он требовал разобраться с близнецами-гипнотизерами, лишившими его семейной жизни. Повода для уголовного дела не обнаруживалось, для гражданского иска тем более, поскольку сам Юрик настаивал на чистой добровольности своих действий, без всякого на то понуждения или же просто предложения словом или жестом со стороны пресловутых близнецов.

Выходила такая история. Гражданин Хавченко в состоянии алкогольного опьянения вынес из дома совместно нажитые деньги и материальные ценности, оскорбив словом и действием жену, и спустил все это дочиста в компании с двумя неизвестными гражданами, с которыми познакомился в пивном баре. За что был изгнан из дому. В оправдание своих действий гражданин приводит объяснения мистического порядка. С его слов выходит, будто собутыльники, чье имя и приметы назвать затрудняется, кроме того, что близнецы, являлись гипнотизерами, чуть ли не колдунами, неизвестным способом отдавали ему роковые приказы мысленно.

Юрик горячился, чуть было не обложил представителей органов матом, однако рассказ его был подробный и на удивление связный. Но об одном он умолчал, не специально – сам даже не заметил, как умудрился забыть об этом.