Исчадия Ада. Предвестники апокалипсиса (СИ)

   Ирвинд Николаевич откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на широкий монитор. Сейчас на него проецировалось изображение со стартовой площадки, где шли последние предполетные работы. Здесь, в рабочем кабинете, климатические установки поддерживали комфортную температуру. А вкупе с отсутствием звуков извне создавалось впечатление изолированности. Иногда Кривошей включал тихую музыку, и тогда впечатление становилось полным. Сейчас он не хотел, не мог остаться один. Гул двигателей, лязг грузовых платформ, окрики людей - все это вырывалось из установленных в кабинете динамиков. Ирвинд Николаевич сам желал бы взойти на борт корабля и отправиться в Доминат, но ему дали понять, что этого делать не стоит.

   Какая забота. Если подумать, то он ничем не рискует. По сути, сдает внаем корабль - и все. Почему же тогда так паршиво на душе? Или все из-за той ночи? Мертвое лицо любовницы до сих пор навещало его во сне. А запах горелой плоти, казалось, навсегда въелся в кровать и стены апартаментов в "Солнечном ветре". Он так ни разу с тех пор там не был. Просто не мог переступить порог, за которым на его глазах рухнул привычный, спокойный мир уверенности и размеренности.

   - Вы все погрузили?

   Кривошей вздрогнул, развернулся в кресле. У входной двери стояла женщина. Та сама, которая приходила в ночь убийства. Сейчас она с легкостью могла затеряться среди персонала большого порта. Темно-синий комбинезон с черными вставками, гладкая прическа, стандартный планшет в руках. Она словно проверяла накладные на груз. Даже лицо странным образом смягчилось, утратило властные, жесткие черты.

   - Да, разумеется, - Ирвинд Николаевич старался отвечать нейтрально, но это давалось с большим трудом. В голосе то и дело проскальзывала трусливая дрожь. И он знал: его трусость не остается без внимания.

   - Очень хорошо, - женщина улыбнулась, прошла к столу. - Вы очень хороший исполнитель, - последнее слово она произнесла с нажимом. - Документация, легенда, договоренности на той стороне...

   - Все готово. Вас будут ждать.

   - Я знала, что на вас можно положиться. Согласитесь, хорошо, когда люди находят общий язык...

   - Я хочу поговорить с дочерью, - Кривошей проигнорировал реплику ненавистной собеседницы.

   - Ирвинд Николаевич, не разубеждайте меня в вашей эффективности и разумности. Вам было четко сказано: она находится в надежном месте, и ей комфортно. Неужели так сложно подождать окончания нашей маленькой прогулки?

   - Маленькой прогулки?! - Кривошей вскочил на ноги. - Я сделал все, как вы говорили. Неужели это не стоит одного короткого звонка?

   - Вы слишком напряжены, - поморщилась женщина. - Это плохо. Сходите куда-нибудь, расслабьтесь. А потом мы поговорим.

   - Я...

   - Что? - ее голос звучал тихо и вкрадчиво, но от него по спине Кривошея поползли мурашки, во рту пересохло.

   - Ничего, прошу прощения, - он тяжело сел в кресло. - Я просто очень устал.

   - Мы все устали. Уверяю вас, это ненадолго...

   Глава 25.

Система Цуатта. Фактической принадлежности не имеет.

Орбита планеты Пиенэ. Орбитальная база Северного предела. Стартовая площадка частных судов.

   Стоило ему закрыть глаза - и он тут же видел мерцающий кристалл. Огромный, величественный, он кружился где-то над головой, целиком и полностью захватывал внимание. Но самое главное - письмена. Было в них что-то влекущее, но в то же время настораживающее.

   До самого "Серого кардинала" никто не проронил ни слова. Свирши выделили для Александра Рома нечто вроде саркофага: плотный хитиновый контейнер, из которого откачали воздух. Сконев пытался сосредоточиться и обдумать последовательность самых первых действий. Но мысли то и дело сбивались, возвращались к увиденным образам. Необходимо поговорить с Хеели Де Хан. Возможно, это ускорит понимание общей картины. Аллари знает куда больше него, а потому ее консультация крайне полезна.

   - Капитан, с вами все в порядке? - обеспокоенно спросил Чарльз Бишоп.

   Сконев молча кивнул. Он не удивился вопросу десантника. Последние минут двадцать его мучила головная боль. Сначала Константин не обращал на нее внимания, списывая на последствия от прямого обмена информацией со свиршем, но чем дальше, тем все более резкими становились обжигающие сознание волны. Рождаясь где-то в затылочной части черепа, они расходились в стороны и, подобно мономолекулярным дискам, устремлялись прочь. Потом короткое облегчение - и новый зарождающийся диск. Но не только боль лишала почвы под ногами: пугал ее источник. Перед внутренним взором Сконева багровыми всполохами мерцали письмена. Именно их пламя заставляло сжиматься в ожидании новой волны. Каждый извивающийся символ раскаленным клеймом впечатывался в тело, душу, сознание.