Исчезнувшие

Ирка тоже не выдержала – бесконечных Лосевых отлучек и бесконечного вранья. Выбрала себе Ваську, и он, похоже, не против. И Надя не против, молчит и жуёт пряник, и чаем запивает. С ума все посходили, вся группа. Лерка с Иваном, Виталик неизвестно с кем в Белгородской области, Надя с пряником, Васька с Иркой… с его Иркой! Да щас! Раскатал губу, закатай обратно!

Утвердившись в своём решении, Лось прислушался к тому, что говорил Гордеев Ирочке. А она отвечает, да ещё как… Ей бы помолчать, в кругу друзей не щёлкай клювом, молчание лучшая защита от нападения и экономит силы, и морально обезоруживает противника. А Ирочка полезла в бутылку, а бутылка радостно и гостеприимно распахнула горлышко, Гордеев разоряется любо-дорого, жалко, слушать некому.

– Брудершафт – это для своих. Для тех, кто со мной. А вы не с нами… – Гордеев увидел Ирочкино растерянное лицо и понял, что слишком круто взял. – Ты не с нами. И ведёшь себя неспортивно. Просто учти на будущее. Слышишь, лыжи позади не ширкают – оглянись. Видишь, нет за тобой никого – не молчи. Надо было предупредить, мы бы подождали, – начал Гордеев «курс строевой подготовки» и внезапно замолчал.

Сообразил, что Ирочка не виновата, предупредить должен был Васька, а не она. И Надя хороша. И Лось хорош, привёл человека в группу, не ознакомив с правилами.

– Хорош уже, Гордей, – вклинился Лось. – Ничего с ними не случится, не тайга, вдвоём доедут, не пропадут.

Гордеев не отвечал, молча смотрел на убегающую в лес… нет, на выбегающую из леса лыжню, словно ждал, что сейчас появятся Надя с Васькой. Нет. Давно бы появились. Может, на Гжель пошли? К шоссе выйдут, там автобус ходит… редко, но ходит.

– Может, они на гжельский автобус… или на лыжах на Гжель пошли, с них станется, с фонарём по темнотище…

В глазах Лося промелькнуло сомнение. Вот так же ушла из группы Наталья, и не звонит, хотя с Гордеем дружила, и с Маритой болтали как две кумушки. И Люба с Юлей, и их мальчишки – ушли и больше не пришли, как отрезали. И Лера перестала с ними ходить. Лось подозревал, что у неё роман с Иваном Мунтяну, дело молодое, но могла бы хоть через раз в группе появиться… или не могла?

А Виталик втюхался по уши в эту Леру, не было печали, так нашёл. Видел, как смотрел на неё Иван, и она смотрела. Да все видели, вся группа! Они и не скрывали. Виталя мог догадаться, что она поедет к Ивану, дурак бы догадался.

Дурак-то догадался, а Лось догадался только сейчас: все дороги сходились в одну, все вели в заброшенный лагерь, к Ивану Мунтяну. «В лето 6362 жили три брата, Кый, Щек и Хорив, и сестра их Лыбедь… И построили они город, и назвали его Киев, в честь старшего брата. Был вокруг города лес и бор велик, и ловился там всякий зверь, и были те мужи мудрые и смышлёные… Когда же он возвращался, Кый, то пришел на Дунай, полюбил одно место, и поставил там небольшой городок Киевец, и хотел было сесть в нём своим родом, да не дали ему окрестные племена… Кый же, вернувшись в свой город, тут и умер. И два брата его, Щек и Хорив, тут же скончалися, а сестра их Лыбедь стала рекой…».

Оставив спорт, Лосев пристрастился к чтению, «Повесть временных лет» покорила его текучестью изложения и мудростью содержания. И теперь вспоминалась, к месту и не к месту… А Ирка похожа на Лыбедь эту. А он дурак. Идиот. Счастье ждать не любит, к другим уйдёт, не вернётся.

– Дмитрий, – не своим голосом выговорил Гордеев, и Лось не сразу сообразил, что к нему обращаются. – Завтра идём. Вдвоём.

– Куда это мы идём? У меня на завтра планы… У нас. – Дима улыбнулся Ирочке. Она недовольно дёрнула плечом и посмотрела на Лося холодно-равнодушно. Наговорил обидных слов. И Гордеев наговорил, а Димка не заступился. Так что о «планах» можешь не мечтать.

Вот те на… А он-то жениться собрался, на Лыбеди. И братьев её на свадьбу пригласить, если таковые имеются. Лось прочёл в глазах Лыбеди отказ, но не расстроился, как хотелось Ирочке.

И мрачно подтвердил:

– Едем, Гордей. – Повернулся к Ирочке, ободряюще улыбнулся. – Ты отдыхай пока, а я завтра вечером позвоню. И это… Прости. Мы тут наговорили… За наших испугались, а на тебе сорвались, больше ведь не на ком. Ну такие мы, мужики, дураки. Дуроломы.

Неисповедимые пути

Вечером Гордею позвонил Васька. Извинился. Рассказал про Надю, которую нашёл в глубоком обмороке, и пришлось идти на шоссе и ловить машину. О том, кого он нашёл ещё и кто сидел сейчас возле горки вишнёвых полешек, сжимая в кулаке верёвку санок и вглядываясь мёртвыми глазами в непроглядную темь, Васька рассказывать не стал. Знает один – сам себе господин, знают два – знают двадцать два.

А Надя, его Надя, так ничего и не поняла, она же не видела, КАК. И ЧЕМ – тоже не видела. За полено он хватался в перчатках, и метель была, и лыжню замело, следов никаких… Сидеть за нелюдя ему не придётся.