Ищи меня за облаками

Соломатина почти не слушала. Сначала она незаметно разглядывала окружающих, потом стала думать о том, где найти работу, и о том, что тяжелая полоса затянулась. «Ну, не то чтобы затянулась, – поправила она себя мысленно, – с работами мне по жизни не везет. Анька была права – со мной что-то не то. Ведь не сама ухожу – увольняют!» Мысли о работе расстроили ее, и она постаралась отвлечься – на сцене выступала какая-то дама из «культурного» фонда. Она так проникновенно рассказывала про помощь начинающим литераторам, что Соломатиной стало смешно. Инна считала, что помочь таланту можно только одним способом – деньгами. И еще – особенно не докучать ему. Все эти многочисленные мероприятия, о которых рассказывала дама, показались сущей ерундой и бессмысленностью. Инна заерзала, Антон искоса взглянул на нее, но ничего не сказал. Этого было достаточно, чтобы она спросила себя: «Неужели я не права? Ну, ведь нет у нас жизни. Вернее, у него есть, а у меня – нет. И видимо, я не люблю его достаточно, чтобы смириться с положением дел».

Первая часть прошла быстро – после многословной тетеньки больше никто не выступал, и председательствующий объявил:

– А сейчас самая интересная часть нашего мероприятия – выступления наших уважаемых коллег. Сегодня буду прочитаны новые стихи. Стихи, которые особенно дороги авторам, стихи, которые были отмечены премиями и наградами.

Все захлопали, а председательствующий пригласил на сцену поэтов. Антон, извинившись, протиснулся мимо не успевшей привстать Инны, наступил ей на ногу, ничего не заметил и быстрым шагом направился к сцене. Соломатина наблюдала за его худощавой фигурой. Вот все приглашенные расселись, было сказано еще несколько общих фраз, и чтения начались. Первым выступил «поэт от авиации», как зло и остроумно когда-то сказала Соломатина. Стихи этого человека изобиловали техническими терминами – фюзеляж, закрылки, тяга, реверс и прочее. За всем этим терялись чувство и смысл. Соломатина не любила такие стихи. Затем пошла любовная лирика. Маленькая женщина с писклявым голосом прочитала что-то полуприличное не из-за натурализма, а из-за личных интонаций. Соломатина давно заметила, что как только кто-то начинает личное смешивать с творчеством, так сразу становится неловко. Будто бы ты читаешь чужую медицинскую карту про анализы и осмотры. К счастью, писклявая авторша пробыла недолго. Когда она, шатаясь на высоченных каблуках, спускалась со сцены, кто-то в зале уронил что-то тяжелое. Поэтесса вскрикнула жеманно и картинно вскинула руки, обращаясь к сидящим в первом ряду. Соломатина вдруг поняла, что любовь, о которой в стихах рассказала поэтесса, не более чем фантазия. В жизни этой женщины вряд ли было то сильное чувство, настолько сильна была жажда и готовность к отношениям. Сделав такой вывод, Соломатина обругала себя – желчность и предвзятость не самые хорошие качества. И в этот момент к микрофону подошел Антон. Он стоял на сцене безумно красивый. Инна только сейчас обратила внимание на то, как отросли его волнистые волосы, как идет ему черное и как уверенно он держится.

– Я начну с новых стихов. Я написал их вчера, – сказал Антон и сделал шаг в сторону от микрофона. «Красавец. Романтический красавец. Просто принц!» – произнес чей-то женский голос тихо с придыханием. Соломатина поняла, что про Антона. Про ее Антона. Пьяных тем временем мгновение молчал, он дождался, когда в зале станет тихо, а затем начал читать. И Соломатина, которая уже много раз слышала его, поразилась этому умению. Он не завывал, как это делают почти все поэты, читающие свои стихи. Он читал спокойно, с выражением, но без мелодраматизма. Так читают актеры, умеющие обуздать стремление «показать искусство». Так читают для себя, для близких. Соломатина, каждый раз замирающая от страха, что ей будет стыдно или неловко за Антона, улыбнулась и стала слушать внимательнее. То, что она услышала, потрясло ее. Антон читал про любовь, но любовь, в которой нет счастливых. И оба об этом знают, но поделать ничего не могут. Они не могут разойтись, они не могут остаться вместе. Они могут только умереть. Соломатина не верила своим ушам – про любовь, которая ведет к смерти, Антон написал так просто и так обыденно, словно он писал про что-то каждодневное. Не было в его стихах слезливости, не было грубости, не было личного надрыва. Антон рассказывал о том, что случается на свете. Но Соломатина-то знала, что он говорит о них. Инна почувствовала, что сейчас разревется, притворилась, что должна ответить на телефонный звонок, выползла из своего кресла и тихо покинула зал. Там, за дверями, она перевела дух и разрыдалась. Вовремя выхватив бумажный платок, она закрыла лицо.

– Вам плохо?! – спросил женский голос, кто-то взял ее под руку. – Давайте пройдем в наш ресторан. Там вы сможете сесть и воды выпьете. Или чаю.

Соломатина поняла, что о ней позаботилась девушка-администратор.

– Простите, мне так неудобно, но там так душно, и что-то я совсем раскисла, – произнесла Соломатина.

– Ничего страшного. Может, врач нужен?