Ищи меня

Галя очнулась через два часа. Затылок словно тисками стянуло. Тупая, ноющая боль сковала всё тело. И очень холодно. Она с трудом открыла глаза. Кругом сплошная темень, лишь, где то на верху смутно белело. Медленно Галя вспомнила утро, стирку, запах ватрушек, поиски козы и разговор с Борькой. Она вспомнила и про машину и решила, что её всё же сбили. Хотя гараж и коровьи лепёхи утверждали обратное, но если её не сбили машиной, то что тогда могло с ней случиться? Других вариантов для себя Галя не находила. А похищение из области фантастики. И для чего её похищать? Какой за неё могли выкуп? Галя беспокойно зашарила вокруг себя руками. Голые доски, железные ступеньки лестницы неумолимо доказывали неотвратимость беды, в которую она попала. Заточение, тюрьма и ничтожный, злой Борька волен над ней распоряжаться? Теперь она в его власти, зависит от его воли и желания? Галю сильно затошнило, потом вырвала. Она отползла от сырого места, почти безучастно сознавая целостность своих рук и ног. Галя тихонько встала, нащупала холодные, ребристые ступени лестницы, с трудом забралась до самого верха. Головой опёрлась о что то твёрдое и прочное. Попыталась удержаться одной рукой, а второй приподнять люк. Он даже не шевельнулся, а в руку воткнулась острая заноза. Галя зубами вытащила её. Усилия, потраченные на занозу, на борьбу с люком, совсем обессилили её. Пришлось слезть. Не много передохнув, Галя попыталась обследовать другие стороны. В поисках выхода, в темноте, она наткнулась на плоский брусок, весьма похожий на ручку двери. С отчаянной надеждой она навалилась на неё и открыла скрипучие, тяжёлые двери. Там темнота ещё гуще, чем у лестницы. Галя обшарила и это помещение, посадила ещё пару заноз. Она натыкалась на острые деревянные углы, нашарила флягу и рукой сбила на пол посуду. Других дверей она не нашла, доски тоже держались крепко. Выбившись из сил, она присела прямо на пол, натянув кофту на колени. Для чего это помещение? Насколько пригодно оно для жилья? Галя об этом не задумывалась, это не для неё. Главное сейчас согреться, достать занозы, унять боль, тошноту и слабость. Языком и зубами она вытащила занозы, немного согрелась и задремала. Галя сердилась на Борьку, намечала, как она завтра его отругает, а растерянность, испуг ещё не овладели душой её. Ближе к вечеру зажглась одинокая голая лампочка, висящая у самого потолка. Заскрипели двери, толстый Петька занёс тяжёлую швейную машинку и с торжеством водрузил её на стол.

– Орудие производства, – громко захохотал он, – шей давай, работай на нас! Стойло своё сама нашла, молодец! Хвалю. Ты у нас будешь, как рабочая скотинка. Я правильно говорю, – обернулся он к зашедшему следом Борьке. Тот кивнул головой, положил на стол ножницы, мел, метр, листки бумаги, не большой рулон серой материи. Борька оценивающе осмотрел каморку и саму узницу. В углу темнеет калорифер, слабо отсвечивает фляга, у стола валяется ведро. Табуретка, выкрашенная в светло – коричневый цвет, здесь, в подземелье, выглядит предметом роскоши. Радует глаз и голубая кастрюля с миской, которые бережно поднял Борька.

Галя настроилась зашуметь, закричать, отругать как следует непутёвого Борьку, и не медленно выбраться отсюда, уйти. Она приготовилась поставить ему в упрёк, и томительные часы, проведённые здесь, и боль во всём теле, и беспокойство матери. Не особо надеясь на угрозы, она неосознанно готовилась так же умолять о пощаде. Скрестив руки на груди, Галя высоко подняла голову и невольно заискивающе, жалко улыбнулась. – С новосельем вас, – опередил её Борька. Он пинком задвинул ведро в угол, под нары и стал в упор разглядывая узницу.

– С новосельем вас, – повторил он. Уверенно сжимались его губы, холодным блеском вспыхивали глаза. Он издал булькающий, радостный хохот, похожий на победный рык животного. Галя опустила руки, низко склонила голову, убрала улыбку