Искалеченный мир

Тощий задёргался, заметался, на его лице появилась гримаса полновесного испуга.

— Опять жрать хочет, сука. — Второй голос был глуховатым, и звучал он с нотками издевательской весёлости, которая не понравилась Книжнику гораздо больше лапанья гнилозубого. — Оставим Скелету скелет? И немного мясца на косточках.

— Опять шутишь, Фюрер. — Третий голос напоминал визжание циркулярной пилы, вгрызающейся в дерево. — Какие могут быть скелеты? Хватит убогого дразнить.

— Ну да, ну да… — Издевательская веселость в голосе Фюрера усилилась. — Какие могут быть скелеты, когда, как водится, всё порубим. Ручки — отдельно, бедрышки — отдельно. Мозги, да ещё и женские — деликатес, м-м-м-аа… Давно я не пробовал женского тела. Во всех смыслах, что характерно. А ты, Вертел?

— Какая разница? — Обладатель баса был уже за спиной Книжника. — Сегодня вспомним полузабытый вкус. А блондинка-то, похоже, натуральная…

От всего услышанного на голове у Книжника зашевелились волосы. Даже не потому, что прозвучавшие вещи были жуткими сами по себе. А потому, что обсуждались они всерьез, буднично. Без малейшего намёка на шутку.

— Вот с блондиночки и начнём, — резюмировал Фюрер. — Потом здоровячка освежуем, ишь какой мясистый… А этих двоих — на потом, молодой вообще чуть поупитаннее Скелета, не знаю, стоит ли заморачиваться?

— Жрать захочешь — заморочишься. — Человек с циркуляркой вместо голосовых связок прошёл мимо Книжника и развернулся к нему лицом. Очкарик без промедления узнал его. Это был тот самый пузан, которого Лихо в бледном виде прокатила бы на решётке «Горыныча», если бы у того не хватило ловкости или времени отпрыгнуть в сторону. Через секунду к нему присоединились и остальные, которых оказалось не двое, а трое. Второй был спутником пузана, «тусклым», как окрестил его про себя Книжник. Третий — прихрамывающий на правую ногу бритый налысо крепыш, правое веко которого дёргалось с одинаковыми временными интервалами. Четвёртый — высоченный тип с глуповатым взглядом и глазами навыкате. И у всех был один и тот же цвет кожи. Желтовато-серый.

Скелет стоял на месте, не пытаясь что-либо сделать, и пучеглазый с ходу залепил ему затрещину. Так, что того смахнуло

с места, и он полетел кубарем, чувствительно приложившись головой об пол.

— Ну что же ты так? — Бритый налысо крепыш оказался Фюрером. Хотя Книжник не углядел в нём ни малейшего сходства с автором «Майн Кампф». — Вертел, Вертел… Скелет, конечно же — человечишка никудышный и безмозглый, но за то, что он, скорее всего, полапал эту кралю на предмет мясистости, такой плюхи будет многовато. И к тому же он мой родной брат. Но я бы с удовольствием затолкал его обратно туда, откуда он взялся. На хрена мне такие братья?

Вся компания зашлась в хохоте. Скелет поднимался с пола, левая бровь и нос были разбиты, но казалось, что тощий не ощущает боли.

— Вали отсюда! — распорядился Фюрер. — Скоро обедать будем. Ну?!

Губы тощего расплылись в плотоядной, счастливой улыбке, и он бросился прочь из помещения, скособочившись влево. Вертел проводил его пронзительным свистом, сунув два пальца в рот.

— Убогий… — неприязненно вздохнул Фюрер. — Брательничек.

— Смотри-ка, проснулся, — Пузан подошёл к Книжнику и потыкал его кулаком в рёбра. — Доходяга. Что же тебя не кормили-то совсем?

— Самсон, ты зачем им рты позатыкал? — вопросил Вертел. — Ты же знаешь, я люблю, когда эмоции бьют через край. Особенно когда грозить начинают. Забавно получается. Ты ему разделочным ножичком под кадык целишься, а он тебя стращать продолжает, наивный…

— Захочешь, вынешь кляпы. — Пузан-Самсон поморщился, отмахнувшись от высоченного Вертела. — Не надо докапываться до пустяков. Ты любишь, я не люблю. Вон, на того здоровенного, — сколько верёвок извели. Такой битюг, надо думать, нас всех одной левой расплющить может, дай только возможность.

— Обломается… Что, дурашка? — Фюрер протянул руку и похлопал Книжника по щеке. — До сих пор не врубился, к кому в гости попал? К очень и очень голодным людям. Мы добрые, только кушать хотим. Ну ты-то ещё поживёшь чуточку, не переживай…

Он подошёл к просыпающейся Лихо, и за ним переместилась остальная троица.

— Фюрер, дай я её оприходую! — Вертел нетерпеливо осклабился. — Немного гормонов вкуса не испортят. Такой экземплярчик грех на мой вертел не насадить…

— Да погоди ты, маньяк, — отмахнулся крепыш. — Я бы и сам не против баллоны слить. Получишь своё, не переживай. Дай я с женщиной духовно пообщаюсь, перед тем как насиловать. Может статься, ей не так обидно будет…

Кодла снова заржала. Фюрер неспешно помял грудь блондинки, погладил по бёдрам. Лихо издала мычание, в котором не было ни тени удовольствия.

— Что, лапочка? — подмигнул крепыш. — Тоже не прочухала, откуда что взялось? А хочешь — скажу? Должна же ты отойти в мир иной с удовлетворением. Любопытства и не только… Ну-ка, ну-ка, а это что у тебя там? Складной вибратор, что ли?

Он полез во внутренний карман блондинки и вытащил оттуда деактиватор. Озадаченно повертел его перед глазами, пытаясь понять, что это такое. Сунул его в карман широких штанов.