Искатель, 1961 №5

Однажды по дороге к обсерватории я заговорил об этом с Мартиной; теперь она и Мишель бывали там лишь изредка, посвящая большую часть своего времени «общественным работам» и обучению молоденького пастуха Жака Видаля, у которого оказались блестящие способности. Впоследствии Видаль стал крупным ученым и, как вы знаете, был избран вице-президентом Республики. Но не будем забегать вперед.

— Подумать только! — говорил я Мартине. — Когда мой кузен Бернар хотел взять меня в межпланетный рейс, я отказался наотрез, сказав, что вначале должен кончить институт, но на самом деле просто из страха! Ради какой-нибудь окаменелости я готов был идти хоть на край земли, но от одной мысли о том, чтобы покинуть Землю, испытывал настоящий ужас! А теперь я на Теллусе, и нисколько об этом не жалею. Удивительно, правда?

— Для меня это еще удивительнее, — отозвалась Мартина. — Я работала над диссертацией, в которой доказывала несостоятельность теории изогнутого пространства. И вот на опыте убедилась в ее справедливости!

Мы прошли уже полдороги, когда тревожно завыла сирена.

— Черт, опять эти проклятые твари! Скорей в убежище!

Такие убежища от гидр стояли теперь почти всюду. Мы припустились бегом, не думая о самолюбии, хотя на этот раз у меня, кроме ножа и револьвера, был с собой автомат. Заставив Мартину войти внутрь, я остался на пороге, приготовившись стрелять. Вдруг передо мной появилась черная фигура кюре.

— Ах, это вы, мосье! Откуда летят гидры?

— Наверное, с севера. Сирена дала только один сигнал.

Высоко над нами появилось зеленое облачко. Совсем рядом с ним вспухли черные клубочки — разрывы ракет.

— Недолет! Ого, а вот это уже лучше!

Следующий залп угодил прямо в середину стаи, и через несколько секунд на землю начали падать клочья зеленого мяса. Оставив дверь полуоткрытой, я нырнул в убежище: даже после смерти гидры кожа ее причиняет жестокие ожоги.

Внутри Мартина беседовала с кюре, поглядывая в окошко с толстым стеклом.

Внезапно она позвала меня:

— Жан, скорее сюда!

Я бросился к окошку: к нам со всех ног бежал мальчик лет двенадцати, а за ним гналась гидра. До убежища оставалось еще метров полтораста. Несмотря на смертельную опасность, мальчишка, видимо, не растерялся: он бежал зигзагами, умело используя деревья, которые мешали его преследователю. Вся эта сцена мелькнула передо мной, как при вспышке молнии; в следующее мгновение я уже был снаружи. Гидра набрала высоту и теперь пикировала.

— Ложись! — закричал я.

Мальчик понял и прижался к земле; гидра промахнулась. Я дал по ней очередь. Чудовище подскочило в воздухе и снова развернулось для нападения. Я вскинул автомат. После второго выстрела ствол заклинило. В чехле у меня был запасной ствол, но поставить его я бы не успел. Отбросив автомат, я выхватил револьвер. Гидра приближалась.

И тогда мимо меня, пыхтя, пронесся наш толстячок кюре в своей развевающейся сутане. Так быстро он, должно быть, не бегал ни разу в жизни. Когда гидра спикировала, кюре успел прикрыть малыша своим телом и принял на себя смертоносный укол. За эти секунды я, наконец, сменил ствол и выпустил несколько очередей. Мертвое чудище рухнуло на тело своей жертвы.

Я огляделся: других гидр поблизости не было. С трудом освободил я труп кюре. Мартина легко подняла мальчугана, потерявшего сознание, и мы пошли к деревне. Жители опасливо отпирали забаррикадированные изнутри двери. Мальчик очнулся, и, когда его передали матери, он уже мог идти сам.

На площади у колодца нам повстречался мрачный Луи.

— Скверный день, — сказал он. — У нас двое убитых.

— Трое, — поправил я и объяснил, кто третий.

— Жаль. Признаться, я не люблю кюре, но этот погиб смертью храбрых. Надо похоронить всех троих с почестями.

— Делай как хочешь, им-то это уже безразлично.

— Нужно поднять настроение остальных. Многие в панике, несмотря на то, что мы сбили тридцать две гидры.

Если бы гидры нападали ежедневно, я не знаю, чем бы все это кончилось. Но, к счастью, до самой великой битвы они больше не появлялись, люди постепенно пришли в себя, и нам даже приходилось время от времени устраивать нагоняй слишком беспечным наблюдателям.

IX. ЭКСПЕДИЦИЯ

К тому времени, когда был разработан план экспедиции, мне стало ясно, что я люблю Мартину. Каждый вечер мы с ней поднимались к дому моего дяди обедать. Я делился с Мартиной своими замыслами, и она мне давала немало полезных советов.

От вечера к вечеру мы становились все ближе друг другу, и однажды, уж не помню как, перешли на «ты». А в один из вечеров, когда Мишель ожидал нас на пороге дома, мы появились перед ним рука об руку. С лукавой усмешкой он простер руки над нашими головами и торжественно произнес:

— Дети мои, в качестве главы семьи даю вам свое благословение!

Смутившись, мы переглянулись.

— Что такое? Может быть, я ошибся?

Мы ответили одновременно:

— Спроси у Мартины!

— Спроси у Жана!

И все трое покатились со смеху.

А на следующий день на заседании Совета я изложил давно задуманный план экспедиции.