Искатель, 1962 №2

Обожженные солнцем холмы да бесчисленные карстовые пещеры, манящие туристов, — только этим славилась до недавних пор Сьерра-де-Кубитас. Казалось, она не может представлять особого интереса для Национального института аграрной реформы, который занимается вопросами сельского хозяйства Кубы. Однако сотрудники института — частые гости в этой пустынной местности, которая отделяет от морского побережья плодородную Камагуэйскую равнину. Кто бы мог думать, что в пещерах Сьерра-де-Кубитас кроются неистощимые богатства, имеющие прямое отношение к сельскому хозяйству!

В вечном мраке под сводами пещер испокон веков находят приют целые колонии летучих мышей. Их гуано — лучшее органическое удобрение. По своим химическим свойствам оно превосходит даже гуано, которое добывают в Перу и которое пользуется большим спросом на мировом рынке.

Во многих пещерах Сьерра-де-Кубитас ведутся поиски наиболее богатых залежей, определяются запасы этого ценного удобрения. Куэва-дель-Сиркуло — первая пещера, где уже идут разработки.

Каждое утро группа рабочих исчезает в черном провале пещеры. Некоторые галереи уходят на целый километр в глубь земли. Запутанный лабиринт коридоров, глубокие провалы, грозящие неосторожному смертью, отпугивали даже самых отважных туристов.

Однако окрестные жители охотно идут работать в Куэва-дель-Сиркуло. Их привлекает не только высокая оплата. Национальный институт аграрной реформы делает все, чтобы облегчить труд рабочих.

Новые установки для добычи гуано, современные подъемные механизмы, передвижные удобные лестницы между подземными галереями, электрическое освещение, вентиляция, телефон для связи бригадира с рабочими — все это можно увидеть под сводами Куэва-дель-Сиркуло.

Во время обязательных коротких перерывов тут же под землей можно напиться кофе. В обеденный перерыв, как правило, все рабочие выходят на поверхность, на солнце и свежий ветер.

Богатство Сьерра-де-Кубитас — настоящий клад для крепнущих молодых сельскохозяйственных кооперативов Кубы. Из одной только Куэва-дель-Сиркуло поступает «на-гора» ежедневно по 150 тонн гуано. А впереди разработки еще не тронутых залежей других пещер.

Ценное удобрение используется пока только на землях Кубы. Но по мере дальнейшего развития гуановой промышленности значительная часть дорогостоящей продукции пойдет на экспорт.

Джон Диксон Карр

Рисунки В. Вакидина

Отель Карлтон,

Бродвей, Нью-Йорк,

14 апреля 1849 г.

Дорогой братец!

Будь у меня тверже рука, будь я менее взволнован всем этим, я бы написал тебе раньше. Прежде всего спешу сказать: все спасено. Теперь бы отдохнуть, но — увы! — тщетно ищу сна, и не только потому, что я в Нью-Йорке иностранец и чужак. Послушай и суди сам.

Пароход «Британия» отошел из Ливерпуля 2 марта, а прибыл 17-го. Умоляю, не смейся, если я скажу тебе, что моим первым пристанищем на американской земле оказался салун Платта в подвальчике под театром Уоллеса.

О господи, ну и путешествие!

Мой желудок не задерживал даже шампанского, я похудел и ослабел, как ребенок.

— Эй, старина, — сказал я кучеру в меховом кепи, когда с большим трудом пробился сквозь толпу ирландских иммигрантов, — отвези меня куда-нибудь, где можно как следует подкрепиться.

Мой английский язык не поставил в тупик возницу, что меня, честно говоря, очень обрадовало. Ну, а салун — это поистине нечто удивительное!

Прежде всего оглушал грохот молотков, разбивавших лед, который доставляли сюда гигантскими брусками. Пахло здесь не очень аппетитно, но раскрашенные от руки газовые люстры и роспись, украшавшая буфетную стойку, выглядели довольно привлекательно, не хуже, чем у «Трех братьев» в Париже. Множество джентльменов в шляпах чуть-чуть выше, чем это модно у нас, толкались у стойки и орали. Никто не обратил на меня никакого внимания, пока я не заказал шерри-кобблер.

Один из барменов, как их называют в Нью-Йорке, внимательно посмотрел на меня, приготовляя напиток.

— Прибыли небось из старушки Европы? — спросил он дружелюбно.

Я улыбнулся и кивнул.

— Итальянец, наверное?

— Я француз, сэр.

Как он обрадовался! На его жирном лице, как золотозубый цветок, расцвела улыбка.

— Вот что! — воскликнул он. — А как вас зовут? Если… — на лице его отразилось вдруг непонятное мне подозрение, — если вам угодно, конечно, назваться.

— Угодно. Я Арман де Лафайет, к вашим услугам.

Если бы ты знал, братец, какой получился эффект![3]

Все смолкло. Все звуки, даже слабое посвистывание газовых рожков, казалось, умерли в этом каменном зале. Все у стойки смотрели на меня.

— Ну-ну-ну, — почти глумился бармен, — а вы случайно не родственник маркизу де Лафайету?

— Покойный маркиз де Лафайет, — подтвердил я, — был моим дядей.

— Поосторожней, парень, — заорал вдруг чумазый коротышка с большим пистолетом, торчавшим из-под сюртука, — Мы здесь не любим, чтобы нас дурачили.

Я вынул свои бумаги из кармана и разложил их на стойке бара.