Искатель, 1962. Выпуск №1

— Прикроют тебя, коль фашисты обнаружат.

— Слушаюсь!

Залетов отобрал четверых солдат. Тех, кто поопытнее: пулеметчика Смирнова, бойцов Елина, Толстикова, Капустина.

— Ты, Смирнов, доползешь до лощинки и заляжешь в самом ее начале. Будешь прикрывать.

— Ладно.

Стояла глухая северная тишина. В дымном мареве висело огромное оранжевое солнце.

Пятеро в маскировочных халатах перемахнули через бруствер. И скоро их уже нельзя было разглядеть в рассеянном свете.

Залетов полз впереди. Хрупал под локтями снег. Громко, слишком громко хрупал. Мог бы и потише.

«Ну еще бы с десяток метров проползти, чтоб не заметили…» — думал Залетов.

Уж скорее бы это чертово солнце зашло. Болтается на небе. Чуть тронешь снег — ямка. Коль ямка — тень. И такая мелочь выдать может.

Впрочем, нет. Уж пускай пока болтается на небе солнце. В темноте высотку, пожалуй, не возьмешь.

Только скатились в лощинку — затараторил пулемет.

— Давай, Николай, — сказал Залетов. — Прикрывай, тезка.

Смирнов кивнул и полез на крутой склон лощинки. Как раз против амбразуры дота. Залег.

Не проползли и двадцати метров, как позади Залетова кто-то охнул. Обернулся — Елин. Ранило.

Двинулись дальше.

Знакомым «почерком» бил позади и сбоку пулемет Смирнова.

Солдаты пробирались все ближе и ближе к доту.

«Фить, фить фить», — взвились совсем рядом фонтанчики снега.

— Заметили, гады! — Залетов обернулся.

Капустин отполз в сторону и стал отвечать. Пока все шло по плану.

Впереди Залетова поворот ложбинки. Там местность не просматривается и не простреливается. Оттуда до дота, до входа в дот, рукой дотянуться можно.

Перебежкой бы эти пятьдесят метров! Да не тут-то было. Дела не сделаешь и сам погибнуть можешь. А очень хочется перебежкой. Один рывок…

Где-то у самых ног взвизгнули, вспарывая снег, пули.

Залетов покосился через плечо.

Толстиков отползал в сторону. За ним по снегу — кровавая полоска.

«Теперь надо одним рывком добежать до поворота лощинки, — подумал Залетов, — теперь уже надо рисковать».

И лишь стоило Толстикову ответить врагу, как Залетов вскочил, побежал пригибаясь, юркнул за поворот.

Упал в сугроб, прижался к снегу.

Тихо. Лишь за поворотом то пулемет Смирнова протараторит, то автоматы Толстикова и Капустина пробубнят.

«Нет. Не заметили», — и Залетов пополз вверх по ложбинке. Она здесь была похожа на канаву, и снегу по пояс. Руки по плечи провалились в сугроб.

Постепенно снежный намет в канаве становился все тоньше, и только по этому Залетов мог судить, что ложбинка скоро кончится и он очутится у дота.

Вот!

Над сугробом мелькнула голова часового: зеленая пилотка с опущенными отворотами.

Часовой стоял у входа. Залетов видел его затылок. Дверь в дот была закрыта: гитлеровцы, видимо, берегли тепло. А люк откинут.

«Сквозняка, что ли, боятся, гады?» Залетов отдышался. Снял варежки. Вытер тыльной стороной ладони нос, чтоб не хлюпал и дышать было легче.

Часовой пританцовывал на месте, стараясь согреть ноги в огромных соломенных калошах, напяленных на валенки.

Залетов затаился: вдруг обернется!

Не обернулся. Потоптался, потоптался и снова уставился куда-то в сторону русских позиций.

Залетов достал нож.

И пополз.

Двигался осторожно, сдерживая дыхание, не спуская глаз со спины гитлеровца.

Только бы не обернулся!

И не охнул. Комком шинели опустился к ногам Залетова.

Теперь помкомвзвода огляделся, прикинул, как лучше действовать.

Часовой стоял у дота и охранял ход сообщения с траншеями переднего края. Медлить было нельзя. В окопе каждую минуту могли появиться фашисты.

Залетов влез на крышу дота и одну за другой бросил в открытый люк две лимонки.

Взрывы ухнули глухо. Из амбразуры повалил дым.

И тогда из траншей у подножия высотки высыпала его рота.

Бойцы двигались быстро, длинными перебежками.

— Ур-р-а-а-а! — катилось по полю.

Фашисты открыли беспорядочную стрельбу.

Но рота старшего, лейтенанта Камышного шла вперед, не останавливаясь.

А Залетов поудобнее устроился на крыше дота. Он ждал. Бежать в тыл фашисты могли только по ходу сообщения, который он держал на прицеле.

И гитлеровцы побежали.

В ходе сообщения замелькали темные фигуры. Залетов дал очередь. Фашисты валились как подкошенные. Но в траншею врывались все новые и новые гитлеровцы и, нарвавшись на пули, заваливали проход беспорядочной грудой.

Потом фашисты стали выпрыгивать из окопов и удирать по снежной целине — проваливались, падали под огнем, останавливались, подняв руки.

А рота все гнала и гнала гитлеровцев. Сначала вверх по склону, потом вниз и дальше по полю, не давая опомниться…