Искатель. 1970. Выпуск №4

Хентов вышел. Анатолий Максимович появился почти тотчас же, видимо, ждал вызова. Сегодня он был в штатском, накладные плечи просторного пиджака подчеркивали громоздкость его корпуса.

— Так точно, — Волков привычно вытянулся. — Киреев, Бероев, Онищенко, Горчакова.

— Не простит тебе Юсуф, что девушку на такую операцию берешь, — одними губами скупо улыбнулся Гордеев. — Да ты садись давай. Все равно мне первому сообщат.

— Что вы, Николай Семенович, — опускаясь в кресло, отвечал Волков. — Юсуф гордиться будет. Горчакова в адресном неплохо себя показала, здесь посерьезнее дело будет. Хотя для нее опасности нет, дальше хозяйки ходить ей незачем.

— Слушай, — несколько смущенно начал Гордеев, — а как вообще у них. Ну… с Горчаковой? Ты не думай, Максимыч, я не потому спрашиваю, Юсуфу, как сыну, верю; просто хочется, чтоб у ребят было по-настоящему хорошо, а поговорить — спугнешь еще, обидишь…

— Смешные они, — Волков улыбчиво прикрыл тяжелыми веками выпуклый фарфор белков. — Друг от друга прячутся, таятся, а со стороны — оба как на ладони. Смотреть на них и завидно и смешно.

Оба замолчали. Большие кабинетные часы — гордость начальника управленческой хозяйственной части, недавно появившиеся в комнатах второго этажа, пощелкивали словно все чаще и чаще. Казалось, что стук маятника с ощутимой быстротой набирает темп, силу.

— Тошно до чего так сидеть, — не выдержал Анатолий Максимович.

— Куда уж, — начальник кивнул. — Только ему сейчас того тошнее. Как думаешь, возьмем без стрельбы?

— Кто-о их знает, — уклончиво протянул Волков. — Мужики вроде тертые. Постараемся.

Вдруг распахнулась дверь, и Хентов, еще более растрепанный чем полчаса назад, появился на пороге.

— Работает рация, товарищ… Николай Семенович. Она самая, ошибки нет. В Нижнеприютском.

— Ну, хоп, — по вынесенной еще из Средней Азии привычке бормотнул про себя Волков и, встав, одернул топорщившуюся над левым бедром полу пиджака. — Я спускаюсь, Николай Семенович?

— Да, выходите. Сейчас доложу, и поедем, — кивнул Гордеев, поднимая трубку.

…Потные, тяжело дышавшие Юдин и Гусейнов возились у печки, старательно заделывая опустошенный тайник. Рация, упакованная в вещевой мешок, стояла у двери, агент номер 015 заметал следы.

Каменщики и Юдин и Гусейнов, прямо сказать, были никудышные Когда работа, наконец, была завершена, пол оказался заляпанным раствором, у самой печи образовалась настоящая лужа, вещи покрылись налетом красной кирпичной пыли. Перед уборкой присели отдохнуть, закурили.

— Аркадий Иванович, — Гусейнов с отвращением оглядел неприбранную комнату, — и не зря мы все это затеяли?

— Нельзя долго работать на рации из одного места, — Юдин взъерошил свои редеющие волосы, потянулся, отхлебнул из стоявшей на столе початой бутылки. Почему-то неотвязно лезли в голову стереотипные слова в шифровках:

«Да хранит вас бог.

Уильям».

Гусейнов потянул к себе лежавшие на столе нарды и открыл их.

— А я думал, что мы успеем сыграть сегодня партию, — сказал он и, вынув из ящика обломанную половинку нардовской шашки, спросил — Что ты не заменишь целой эту гадость? Сколько времени она валяется здесь.

— Оставь, пожалуйста, — сердито буркнул Юдин и, выхватив из рук Гусейнова обломок, сунул его в карман.

Послышался робкий, хорошо знакомый обоим стук тети Даши в дверь. Юдин быстро встал, надел пиджак, сунул правую руку в наружный карман. Под натянутой материей ясно обозначилось револьверное дуло, шагнул к двери, прислушался, открыл. Старушка поманила его в коридор.

Беспокойство хозяина начало, видно, передаваться и гостю Поднявшись, Эюб подошел к окну, попробовал, крепко ли сидят в гнездах шпингалеты, поколебавшись, выдернул их, вернулся на свое место. Через минуту вошел и 015.

— Что там? — спросил его Эюб.

— Чертовщина какая-то. Нашу старуху срочно вызывают к племяннице. Есть у нее такая. Подружка пришла, говорит — та внезапно заболела. Не нравится это мне.

— Разве племянница не может болеть? Аркадий Иванович, клянусь своей головой, ты стал похож на человека, который боится своей тени. Нельзя так, слушай…

Юдин тяжелой походкой подошел к столу, взялся было за бутылку, потом отставил.

— Чувствую я, что наша проверка в адресном плохо обернется. Оттого и тороплюсь с переносом рации.

— Оставь, Аркадий Иванович. Ты же не тетя Даша, чтобы верить в черных кошек, тринадцатое число и прочую чепуху… Хотя я понимаю, что лучше быть пять минут трусом, чем всю жизнь покойником, но сейчас, думаю, зря расстраиваешься. Скажи лучше, что дальше делать?

— Там, под шторой, провод натянут. Сними-ка его, брат.

Легкой, пружинистой походкой Гусейнов пересек комнату и оказался у окна в тот самый момент, когда с треском распахнулась дверь и в комнату шагнули двое с оружием.

— Стоять! Не дви…

Выключатель был у окна, и реакция Гусейнова оказалась мгновенной. Ударив рукой по кнопке, он выключил свет, стремительно распахнул окно и выпрыгнул наружу. Волков, стелющимся вратарским прыжком метнулся к дивану. Глухо, словно за стеной, стукнул выстрел. Под окном послышался сдавленный вскрик, и все стихло.