Искатель. 1974. Выпуск №4

Они подвели к борту большой открытый катер и загрохотали по палубе с властной самоуверенностью. Мне это совсем не понравилось. Но нам предстояло разыграть роль.

— В чем там еще дело? — брюзгливо спросил я, едва они поднялись на борт. — Я думал, мы с вами столкнемся. Теперь мы из-за вас сели на мель.

— Вы прекрасно с нее сползете во время прилива, — ответил тот, что поменьше.

— Да и не в этом дело. Зачем вы включили прожектор?

— Мы представители таможни, — коротко ответил маленький.

— Это на Леймингтоне-то? — удивленно спросил Хоскинс.

— Мы не с Леймингтона, — сказал большой. — Давайте-ка посмотрим ваш вахтенный журнал.

Пока проверяли вахтенный журнал, стояло молчание, от которого по коже поползли мурашки. К счастью, мы заполняли журнал каждый час — привычка, полученная в респектабельном прошлом, которая начала приносить плоды. С бумагами все было в порядке. Но я не переставал думать, что если и Хоскинс потерял дар речи, как это случилось со мной, то нам конец.

— Шербур, — тут же произнес маленький. — Почему так поздно?

— Задержались в пути, — ответил Хоскинс. — Мы могли бы встать на якорь в устье, но я не хотел болтаться там.

— А почему нет ходовых огней?

— Короткое замыкание, — нашелся Хоскинс, — извините, что так получилось. — И добавил: — А почему мы выясняем все это на холоде, на ветру? Давайте-ка спустимся вниз, побеседуем в уютной обстановке…

Должен отметить, что в течение следующего часа Хоскинс был великолепен. Мы сидели вокруг стола, курили и беседовали. Вскоре он извлек откуда-то бутылку бренди и, подмигнув, сказал:

— За это не заплатили пошлины. Пока… — И налил всем по щедрой порции. Мы выяснили, где они были в войну, повспоминали о ней, поговорили о контрабанде вообще, потом вспомнили один-два нашумевших на флоте скандала по поводу спекуляции необлагаемыми налогом сигаретами…

Они нас явно подозревали. Чувствовалось это за милю по их поведению. Они прекрасно знали свое дело и были явно неподкупны. Но, слушая болтовню Хоскинса, можно было решить, что мы сидим в полной безопасности в баре на берегу с парой случайных знакомых компанейских ребят.

Несмотря на царящую за столом непринужденность, я почувствовал, как меня пробирает дрожь. Эти парни из таможни наверняка устроят досмотр, хотя бы для формы. А даже самый небрежный и беглый досмотр КЛ-1087 может обернуться для нас катастрофой. Мы стали небрежными. На этот раз лодка была нагружена в надежде на то, что мы ни в коем случае не влипнем. Наряду с голландскими сигарами и несколькими отрезами материи, спрятанными в рундуках на корме, на борту имелось 360 бутылок французского вина — кларета и бургундского, укрытых под досками палубы, в фальшивых балластных отсеках и под сиденьями на мостике. Все было забито бутылками. У нашей КЛ-1087 вино чуть не из ушей лилось.

Я все больше нервничал. Прошел час. Веселая вечеринка подходила к концу. Скоро, я был совершенно в этом уверен, тот, что поменьше, поднимется и спросит, указывая на бренди и сигары: «И много у вас еще таких штучек?», а тот, что покрупнее, потянется и скажет: «Схожу посмотрю…» А мы будем сидеть, прислушиваясь к его шагам наверху, пока не услышим голос: «Джо, поди-ка сюда…» Да, вечеринка была веселой, но оба таможенника не желали забывать о своих обязанностях. Как, впрочем, почти все британские таможенники.

— Извините меня, ребята, организм требует, — сказал Хоскинс, и я услышал его шаги по направлению к гальюну. Пока он отсутствовал, в кают-компании царило молчание. Несмотря на выпитое бренди, язык мой оставался сухим и шершавым, словно наждачная бумага. Вскоре, однако, Хоскинс вернулся. Стоя в двери и глядя на меня, сказал: — Это на носу, если еще кому надо.

— Вот это для меня! — откликнулся тот, что был поменьше, и исчез за дверью.

Когда же и он вернулся, тот, что покрупнее, встал, потянулся и сказал:

— Ну, теперь досмотрим перед уходом.

— Конечно, пожалуйста, можете смотреть, — согласился Хоскинс, но тут его взгляд упал на палубу, и он воскликнул: — Бог мой, да у нас полкорабля воды!

Да, это была чистейшая правда. Вода сочилась сквозь щели в палубе каюты и булькала под ногами. Я и взгляда не успел отвести от этой картины, а воды прибавилось еще.

Последовавшая затем сумятица стала нашим спасением.

— Наверное, мы продырявили днище, когда сели на мель! — заорал Хоскинс и без всякой на то причины стрелой выскочил на палубу, словно там мог найти ответ на свое предположение. Затем неизвестно отчего погас свет. Я слышал, как Хоскинс натыкается на какие-то предметы прямо над нашей головой. Потом он спрыгнул вниз через передний люк. — Вода поступает слишком быстро! Вам лучше подняться на палубу!