Искатель. 1977. Выпуск №2

Таков был результат моих усилий. Я кинул взгляд на лысого, но он уже расплачивался, причем прятал свои денежки так стыдливо, точно я был судебным исполнителем.

— Само собой, — ответил я. — Когда вы не заигрываете с человеком, который годится вам в дедушки, вы мне даже очень нравитесь.

Она закрыла один кошачий глаз и одновременно приоткрыла рот. Это выглядело комично, но на меня подействовало совсем иначе. Все окружающее вдруг скрылось в тумане, только чуть подрагивал полуоткрытый рот. А затем я опять услышал крик, впившийся мне в уши каленым железом. Я ринулся в туман. Туда, где должна была стоять моя рюмка. Она звякнула. Коньяк образовал на стойке лужицу, напоминающую вид с самолета на Боденское озеро. Это снова привело меня в чувство. Все стало как раньше. Музыканты по-прежнему старались разрушить стены, подобно иерихонским трубачам. Лысый сполз со своего табурета, зло посмотрел на меня и промаршировал к выходу. Только малютка больше мне не подмигивала. Она, видать, заметила, что мне нехорошо, но, конечно, неверно истолковала это, вообразив, что всему виной шнапс.

— Тут может помочь лишь крепкий кофе, — сказала она и опять принялась играть глазами. — Я сварю вам дома такой, который и мертвеца воскресит.

Это меня доконало. Как часто люди вот так, нисколько не задумываясь, говорят о мертвецах!

— Ошибаешься, детка, — сказал я. — Что мне нужно, так это средство против ваты в горле. Но его у тебя наверняка нет, спорим? — Я двинул кредитку в сторону серег величиной с талер. — Зря ты упустила этого старого гнома. Он пальчики облизал бы после твоего кофе… и не только после кофе.

На миг она как будто опечалилась. Я рассердился на себя. Почему веду себя так, чего, собственно, ожидал от этой пивнушки? Что мне здесь споют колыбельную и утешат, как делала, бывало, моя мать, когда мне не спалось? Смешно! Но я просто не мог быть приветлив ни с кем, сейчас во всяком случае. При всем желании это было невозможно.

На улице стояла пестрая от неонового света и холодная ночь. Я поднял воротник пальто. Моросило. Я медленно брел мимо витрин, не глядя на них. Что будет дальше? Мне вспомнилось, что блондинка говорила что-то о человеке, который хотел броситься под машину. Может быть, это и есть решение? Все во мне воспротивилось. Мне было двадцать шесть лет, и я определенно не был трусом. Достаточно часто это доказывал.

На противоположной стороне улицы стояло такси. Я направился к нему, дошел уже до середины мостовой, и тут это случилось. Из пелены сырого тумана вдруг вынырнули две фары, потянулись ко мне и больше не выпустили. Я сделал шаг назад, а может быть, и застыл на месте, как загипнотизированный кролик. Сейчас уже хорошо не помню. Инстинктивно вытянул вперед руки и тут же почувствовал удар. Я пролетел по воздуху, прокатился не меньше двух метров по мокрому асфальту и врезался во что-то. Последним, что видел, был сверкающий шар. Уличный фонарь или, может быть, ракета, которая с громким треском разорвалась в моей голове.

Сбоку от меня тикала адская машина.

Я слышал это совершенно отчетливо. Часовой механизм был соединен с электрическим датчиком импульсов, и при каждом колебании балансира я ощущал покалывание иглы в мозгу. Несколько поодаль негр из Тринидада обрабатывал дубинкой пустую канистру из-под бензина. Он не спешил.

Между двумя ударами каждый раз проходила вечность. Когда наконец открыл глаза, было совсем светло. Я испытывал приятную легкость и боялся пошевелиться, чтобы не сорваться в пропасть.

Покалывания иглы прекратились. Только адская машина еще тикала, и пустая канистра громыхала. Я осторожно повел глазами. Мой взгляд медленно, как муха, прополз по выбеленному потолку, опустился по стене вниз, перебрался через зеркало и остановился на блестящем кране над раковиной. Каждый раз, когда из крана падала капля, негр ударял по канистре. Тук — вечность, тук — вечность, тук…

Я чуть повернул голову. За переплетом окна висело серое небо. Голая ветка колыхалась на ветру. Сбоку, на ночном столике, лежали наручные часы с темным циферблатом. Я проследил за красной секундной стрелкой, равномерно бежавшей по кругу под аккомпанемент монотонного тиканья. И заметил, что слух мой обострился. Может быть, у меня был жар, а может, просто в наполнявшей комнату глубокой тишине тиканье часов казалось таким громким. Приятное чувство легкости сохранялось, и я больше не боялся куда-то свалиться.