Искатель. 1977. Выпуск №5

«Спокойнее! — одернул себя Степан. — Духи можно купить на базаре». И все же было что-то в этой дамочке настораживающее: то ли подчеркнуто-равнодушная манера держаться, то ли тот лоск, который, как заметил Степан, отличает людей непростого происхождения.

Колебался он секунду, потом решительно выпрямился и отрывисто сказал:

— Прошу открыть чемодан.

— Вы что, товарищ уполномоченный, шутите? — воскликнула она. — Это самоуправство! Я буду жаловаться!

— Не надо нервничать, — усмехнулся Степан. Теперь он был уверен, что попал в точку.

Пригласив понятых из соседнего купе, Степан открыл первый чемодан. Он был набит отрезами темно-синего бостона.

— Английский! — ахнул проводник.

Во втором чемодане оказались шарфы, мотки французского шелка, иранская лак-кожа и, между прочим, те же самые духи «Коти»…

Чемоданы «подруги» тоже были заполнены исключительно контрабандными товарами, а под двойным дном лежали перемотанные фильдеперсовыми чулками дамские золотые часы — их оказалось ровно шестьдесят штук.

— Теперь все, джан, — сказал Ахмед, пришедший на помощь. — Давай писать акт.

— Разрешите мне выйти в туалет? — нервно попросила женщина.

— Повременить придется, любезная, — отозвался Ахмед. — Скоро станция. Там сойдем.

— Я не могу ждать, — капризно потребовала дама.

Степан глянул в окно. Поезд проходил мимо разъезда. До ближайшей станции было по крайней мере полчаса.

— Неудобно как-то, — шепнул он Ахмеду, — Женщина все-таки…

Ахмед заколебался.

— Ладно, джан, пусть идет. Проводи-ка дамочку, — приказал он бойцу.

Прошло минут десять, когда Ахмед, писавший перечень конфискованных вещей, внезапно воскликнул:

— Где же она, шайтан дери?

Они выглянули в коридор. У туалета стоял боец и что есть силы колотил в дверь.

— Не отзывается, — сказал он.

— Взломать! — распорядился Умерджан.

Дверь затрещала под ударами. Замок щелкнул и отскочил. Туалет был пуст. В открытое окно врывался ветер.

— Знала, что делала, — пробормотал Ахмед. — Перевал. Тихо ехали…

Степан выглянул в окно. Поезд, набирая скорость, мчался под уклон. Впереди маячил тоннель. Прыгать было уже нельзя.

3

По небу плыли низкие облака. Быстро темнело. На берег наползал липкий туман.

Степан нечаянно прикоснулся к забору и почувствовал под пальцами противную, похожую на плесень мокрую изморось. Он чертыхнулся и брезгливо вытер руку. Чистоплюем каким-то стал. Бывало, в конском навозе копался — и ничего. А тут вдруг барские замашки появились. Недаром говорится: с кем поведешься…

Степан с неприязнью посмотрел в дальний конец улицы, где стоял дом Тутышкина. Дорого бы он дал, чтобы никогда больше там не появляться. Осточертело изображать деревенского лавочника, приехавшего сюда чем-нибудь поживиться. Не знай он лично Сеньку, сына станичного купца Митрича, не сумел бы так натурально изображать лизоблюда и хапугу. Если бы только не приказ Ефремова…

«Вот что, Корсунов, — говорил он, — пора ускорить события. Все ниточки из порта, как ты сам понимаешь, тянутся к дому нэпмана Тутышкина. Нам нужно знать, что там делается. Потому придется тебе на время в актеры податься. Будь добр, постарайся!..»

Ефремов, конечно, понимал, что артист из Степана никудышный, но иного выхода не было. Ребята в городе примелькались, а Степан — человек новый.

Впрочем, Степан сам отчасти виноват в том, что выбор пал на него. Это он завел разговор, натолкнувший Ефремова на мысль послать его к Тутышкину. Расследование в порту зашло в тупик. Ниточка с письмом капитана Долгова, казавшаяся надежной, оборвалась. Обстоятельства исчезновения начальника порта по-прежнему оставались неясными. А контрабанда с моря продолжала поступать. Сведения об этом то и дело шли по разным каналам.

Туман сгущался, в нем тонул дальний конец улицы. Степан не торопился возвращаться в этот бедлам. Да и по роли не полагалось спешить.

«Купец, даже молодой, — поучал его Ефремов, — должен быть вальяжным. Знаешь, что это?.. Ходи важно. Говори медленно, А лучше молчи. Слово — серебро, молчание — золото. Пусть другие болтают, а ты на ус мотай».

Тут Ефремов вдвойне прав. Когда слушаешь других, внимание обостряется. Степан это на практике проверил. Не далее как позавчера разговор в доме вдруг зашел о Сычове. Имени его не назвали, но Степан сразу догадался, что речь идет о грузовом помощнике начальника порта, и насторожился. Здесь, у Тутышкина, о Сычове говорили в таких выражениях: верный человек, коли надо, посодействует, у новой власти в чести… Степан старался не пропустить ни одного слова из того, что говорилось о Сычове. Но то ли никаких особых заслуг за ним пока не числилось, то ли из осторожности разговор на эту тему у Тутышкина быстро прекратился. Однако и того, что услышал Степан, было достаточно. Обстоятельства однажды случайно столкнули Степана с Сычовым в порту. Встреча была мимолетной, но не следовало упускать вероятности, что Сычов запомнил его лицо. Во всяком случае, попасться ему на глаза в доме Тутышкина было крайне нежелательно.