Искатель. 1987. Выпуск №5

Верзила первым соображает, что попал в ловушку. Отстреливаясь и петляя на манер зайца, он бежал к тропе. Пули шлепают по земле, вырывая длинные лоскуты дерна. Второй, обезумев от страха, начинает распарывать сеть тесаком. Пунктир автоматной очереди приближается к нему и наконец пересекает его тело. Тесак выпадает из рук, парень раскачивается, повиснув в сетях вниз головой.

Господи, упокой его душу!..

А верзила ловко уворачивается от пуль. Профессионал! Настоящий мастер спиной чует, когда надо отпрыгнуть, когда пригнуться.

Еще секунда, и он уйдет. Медлить нельзя. Ничего не поделаешь.

Целюсь и нажимаю кнопку огнемета.

Деревья у тропинки вспыхивают, как сухая солома, и падают, превращая дорожку в чадящий завал. Поляна объята пламенем. Оранжевые языки взметаются в небо, зажигая нависающие ветви деревьев.

И все нее верзила уходит. Его черная фигура в комбинезоне с горящим рукавом исчезает в болотах,

Сверху падает пылающий сук. Взвивается столб искр.

Становится жарко. Пора уходить.

Арвин Най

Становится жарко. Пора уходить.

Джунгли пылают. В любой момент может начаться реакция. Под ложечкой опять оживает тонкий холодок страха. Словно на качелях, когда падаешь и чувствуешь, как сердце начинает парить в невесомости.

Капрал и Брас спрыгивают с деревьев. Там еще жарче, и лица их — цвета вареного мяса. Комбинезоны — хоть выжимай. У Пихры тлеет рукав, но он этого не замечает. Лен весь трясется.

Взваливаем на плечи вещмешки и спешим к воде.

— Стоп! — кричит Брас. — А где Вако?

Действительно, где Вако?

Скидываю мешок и бросаюсь назад, в беснующиеся оранжевые волны. Поляна залита огнем, будто в костер опрокинули ведро бензина. Колоть забивает легкие. Лианы скручиваются змеями и выстреливают фонтанчиками горящего эфира.

Кружится голова. Плевать!.. Огонь — это привычно. Он одинаков, что на Эсте, что здесь. Чего его бояться?

Вот и яма — черная ножевая рана на теле сельвы. Грязь бурлит и курится дымками. Пиявки пузырятся, превращаясь в каких-то рогатых броненосцев. Разбираться некогда.

Вако…

Вако лежит, откинувшись на бруствер, как на спинку кресла. Глаза открыты и смотрят куда-то вверх. Никогда не замечал, что они голубые… А на лбу — крохотное алоэ пятнышко.

И кто сказал, что пуля обезображивает человека? Иногда она возвращает ему потерянный облик. Пуля мудра, палец, нажимающий на курок, — глуп! Смерть разом смахнула с лица Вако все приметы слабоумия. Человек, как человек — опустошенный, как и все в нашем мире. Даже что-то мальчишеское проступает под жесткой щетиной.

Да, в сущности, он мальчишка и есть… Был…

Счастливчик Вако. Твой путь среди капканов закончился, а мне еще идти и идти.

Ты не боялся смерти. Наверное, и не подозревал, что смертен. И в этом была твоя сила. Ты не ждал гибели каждую секунду, именно поэтому твоя пуля оказалась шальной.

Огонь дышит в лицо. Поворачиваюсь и бегу обратно.

— Ну что? — спрашивает Брас.

Дотрагиваюсь указательным пальцем до его лба. К чему слова? И так кругом одни пустые фразы.

— Прими, сельва, душу его… — бормочет капрал, закатывая глаза. Гипноз смерти действует и на него.

Брас открывает рот, чтобы сказать что-нибудь, приличествующее моменту, но потом машет рукой и только плотнее натягивает противомоскитную сетку. Он тоже взволнован, и в этом проглядывается настоящее человеческое чувство, а не сожаление, что потерян надежный помощник.

Однако пора идти. Битва у безымянного болота закончилась полной победой искателей бессмертия. Гремите, трубы, бей, заслуженный полковой барабан! Вдолби в головы похитителям чужой жизни, что расправиться с кучкой наемных убийц куда проще, чем перехитрить сельву и самого себя.

Болото, заросшее исполинским папоротником, постепенно переходит в мелководное озеро. Трясины исчезают, зато приходится по грудь брести в теплой бурой воде. Мангры на корнях-ходулях срастаются в фантастический лабиринт. Парит. Тучи мошкары гудят над головами, сумрак, пропитанный запахом прели, настолько сер и безнадежен, что становится страшно.

Поверхность озера рябит от всплесков. Крохотные рыбки с выпученными глазами выпрыгивают из воды, распускают радужные крылья-плавники и, сорвав с ветки лист или ягоду, падают обратно. Капрал подхватывает одну из них на лету и тут же получает чувствительный электрический удар.

Сумрак сгущается. Кроны мангров сплетаются так плотно, что даже безжалостное тропическое солнце не может пробить их зеленый заслон.

— Стоп! — слышу вдруг я собственный голос. Со мной это часто бывает. Мысли витают черт-те где, а инстинкт самосохранения локатором прощупывает закоулки джунглей.

Возле черной замшелой коряги из воды выглядывает огромный желтый глаз. Он, как перископ подводной лодки, неподвижен, Брас и Пихра, раскрыв рты, уставились на глаз-гигант. Они, конечно, понятия не имеют, кому он принадлежит. Но я — то знаю, что под корягой притаился квиррл — феррианская жаба, для которой заглотить остатки нашей экспедиции все равно что чихнуть. Приходилось встречаться.