Искатель. 1988. Выпуск №2

— Диме записку… И плиту выключить надо.

* * *

Лохматый, сильно горбящийся Сева еле переставлял длинные ноги, пока его вели к кабинету Бутырцева, войдя, распрямился, и лицо потеряло сонно-флегматичное выражение.

— Как вы могли ему это разрешить? — быстро подошёл к нему подполковник. — Мы не знаем куда и зачем он отправился… То есть не знаем ничего! Как вы могли разрешить, я вас спрашиваю?

— А как я мог не разрешить? — устало потёр глаза капитан Панин. — Вы его знаете не хуже меня, а кроме того, он просто сказал, что ситуация изменилась и требует энергичного действия. Добавил, что даст знать о себе, и весь разговор на том кончился.

Сагарадзе и Сенчаков смотрели на Бутырцева, ожидая дальнейшей грозы, Таганцев сочувственно посматривал на Панина.

Подполковник подошёл к окну, выбил пальцами дробь по подоконнику.

— Он хотя бы вооружён? — спросил он, оборачиваясь.

— Нет, не думаю, — медленно ответил Панин. — Его оружие у меня.

— Может быть, опять решил что-то довыяснить, товарищ подполковник, — осторожно предположил Сенчаков.

— Он вот так довыяснял на стоянке катеров! — резко развернулся Бутырцев. — И тоже, как вы помните, безоружный. Тогда всё, правда, обошлось.

— Я передал ему все ваши пожелания, в ваших выражениях, после той истории, — сказал Панин. — Он обещал…

— Исправиться, да? — подхватил Бутырцев. — И, как наблюдаем, держит своё слово. Простить себе не могу, что согласился с ним и за Воронцовым не велось наблюдение!

— Я считаю, что в этом случае его мнение справедливо, — Панин подошёл к дивану. Таганцев подвинулся, и капитан сел, с облегчением вытянув ноги. — Воронцов не чета остальным, меха мы, может быть, и нашли бы, но по тому, как всё сложилось с Лоховым, сам мог вполне выкрутиться… Да и наблюдение засечёт с ходу, настолько умная и осторожная бестия!

— Да, не откажешь, — согласился подполковник и сел за свой стол. — А пока у нас ни мехов, ни Воронцова… Таганцев, распорядись насчёт чая капитану Панину. Я бы тоже выпил горячего.

* * *

Ветер гнал тучи с залива, на лобовом стекле густо множились капли. Мальцев запустил стеклоочистители.

— Выключите радио, — попросила Русанова. — Я не люблю оперетту… Слишком много страстей понарошку.

Он послушно выключил приёмник.

— Вам не дует? Я прикрою…

— Нет-нет, как раз хорошо. Совсем другой воздух, дышится легче… У вас есть сигареты?

— Конечно, вот, — Мальцев протянул пачку и усмехнулся. — Чтобы дышалось совсем легко, да?

— Я почти не курю. Только иногда. От волнения.

— Мне очень жаль, и я всё объясню при случае. Если бы не обстоятельства…

— Оставьте, Виктор. Раз надо, значит, надо… Думаю, без крайней нужды вы меня не вывезли бы. Хотя и мне жаль, что всегда разрешаем обстоятельствам диктовать свои условия.

«Волга» обходила одну машину за другой. Грузовики отставали с протестующим гулом.

— Я не знала, что вы из Москвы на машине.

— Она местная. Взял у товарища. Сам ещё не скопил.

— А вы способны копить? Не думала.

— Я и не умею, — светлые «Жигули» упорно не давали обойти себя, он утопил педаль газа поглубже, обошёл всё-таки. — Скажите, вы… часто думаете обо мне?

— Всё время, — сразу и спокойно ответила Елена Андреевна. — Мы не слишком быстро? Могут остановить.

— Я слежу, не притаились ли где, если замечу, успею сбросить… Или удеру. Вы говорили, когда поворот?

— Так не объясню. Но определю, как только увижу, — она засмеялась. — Не хватало ещё, чтобы за нами гнались, а мы удирали! Я умру от страха.

— Разве вы трусиха? Совсем не похоже.

— Это как когда… Когда злюсь, мне всё нипочём. А вообще трусиха скорее. Ой, тише, тише: во-он за той будочкой направо!

— Это остановка автобуса. И налево здесь нельзя вовсе… Повернём вправо.

Вскоре съехали и с этой дороги, узкая, намокшая от дождя полоска бетонки, петляя, привела к тупичку.

— Эта дача?

— Да.

Очень большой дом за деревьями виделся тёмным. Мальцев ещё вгляделся за ограду и выключил мотор.

— Посидите, пожалуйста… И я вас прошу ни в коем случае не оставлять машину! В ней и права, и техпаспорт, и прочее. Думаю, что не задержусь.

— Я подожду, разумеется, но выйду на воздух.

Петли калитки оказались смазанными, жёлтый песок на дорожке тщательно утрамбован.

От машины Русанова видела, как, взойдя на веранду, Мальцев подёргал дверь и спустился по ступеням назад. Постоял, зашагал неспешно, огибая дом.

Она открыла дверцу, взяла с сиденья сигареты, но не закурила и бросила обратно. Ещё посмотрев вокруг, захлопнула дверцу, мысль, что кто-то в столь безлюдном месте попытается угнать или обокрасть машину, показалась напрасной.

За открытой калиткой у низкого серого флигеля пестрела цветами круглая клумба. Русанова вошла в калитку, двинувшись по жёлтой дорожке, оглянулась на «Волгу», пошла дальше… Каменный флигель окружали кусты жасмина и сирени, два окна светились. В тамбуре за первой дверью царил полумрак, открыв вторую, Мальцев попал в кухню, и туда, из глубины флигеля, вошёл Воронцов с тарелкой в руках.

— О! Явление Христа… Ты какими судьбами? Один? Доброжелательное удивление выражало его лицо, и Мальцев кивнул: