Искатель. 1993. Выпуск №4

— Я хочу поймать убийц. Других намерений у меня нет. Может, ты что придумаешь? Если ты хочешь пойти со мной в «Карлайль», ради Бога, пошли. Я сниму тебе номер, я отвезу тебя в Вашингтон, мы спрячем тебя, пока все не успокоится. Все, что захочешь, будет сделано, только скажи.

Бэйб не размышлял ни минуты.

— Я не испугался, мистер Джанеуэй, клянусь. Теперь, когда я все знаю, я думаю — это здорово. Понимаете, историкам не часто выпадают приключения, профессия у меня малоподвижная, вы понимаете? Сиднем торчишь целый день, читаешь, читаешь, читаешь. Да я и не собирался никуда идти до обеда. То, о чем вы меня просите, нетрудно сделать.

Джанеуэй пристально смотрел на Бэйба, пытаясь определить, говорит ли он правду. Бэйб же подумал о себе: храбрился бы я, если бы не умел стрелять и у меня не было бы заряженного пистолета в ящике письменного стола. Хоть бы Джанеуэй оказался прав, тогда можно быстро отомстить убийцам. Вот придут они, и он их пристрелит. Бэйб потрогал рукой кровь Дока, запекшуюся на его рубашке.

— Ладно, — сказал Джанеуэй. — Я ухожу, ты остаешься. Как ты найдешь меня?

— «Карлайль», семьсот сорок четыре шестнадцать ноль-ноль, две тысячи один.

Джанеуэй искренне удивился.

— Я достойный брат своего брата, — похвастался Бэйб.

— Запри за мной дверь, — приказал Джанеуэй. Он взял сумку и ушел.

Бэйб запер за ним дверь.

Теперь все ушли.

И Док ушел.

Время траура.

Бэйб вернулся к своему креслу и сел. Теперь никто не вмешается, не будет лезть в душу. Он сидел один, единственный, кто остался от союза Г. В. и Ребекки Леви.

Он действительно был теперь один. Какое это мертвящее слово «один». Не было старого семейного очага, куда можно было бы вернуться. Теперь страшненькая комната студента стала таким очагом, и одно это было уже поводом для отчаяния и траура. Старая конура, чулан с грязной раковиной, ржавой водой, крохотной ванной без окна и почти незаметным, затерявшимся в углу окном с потрескавшейся рамой, через которое и воздуха-то толком не поступало, ни ветерка…

Бог ты мой! Окно… Проклятое окно! Оно ведь не заперто, а рядом пожарная лестница. Убийцы Дока проберутся к нему по пожарной лестнице, спрячутся в темноте, достанут свои винтовки с глушителями и ворвутся, будут его пытать, убьют и уйдут.

Бэйб метнулся к окну: конечно, закрыто.

Придурок, сказал он себе. Треплешь себе нервы по пустякам вместо того, чтобы предаваться скорби.

Бэйб вернулся к своему креслу и сел. Попробовал предаться скорби. Не вышло.

— Док, — сказал он вслух, — придется тебе подождать до следующего раза.

За всю сознательную жизнь у Бэйба не было ни одного приключения, и радостное волнение охватило его.

Т. Бэйбингтон Леви был в опасности!!!

Фантастика!

Пусть теперь шпана попробует назвать меня Гусем, пусть кто угодно попробует. Возьму-ка я пистолет, суну его в карман, так, чтобы видно было, и пройдусь мимо крыльца со шпаной, пускай посмотрят на пушку, может, наложат в штаны. Главарь их, возможно, и наберется смелости спросить шепотом: «О, сэр, это что?.. Ну, вы понимаете?» А я, Леви, повернусь и отвечу: «Не знаю, зайдем за угол, посмотрим?» Нет, надо придумать ответ получше. Чтобы отбрить так отбрить. Ну-ка, ну-ка…

Можешь не мучиться, сказал он себе, Джанеуэй велел не высовываться до обеда.

А, пошел он. Я уже не мальчик.

— Я уже не мальчик, — произнес Леви вслух.

Он историк, а у историков есть право выбора, если только они не марксисты: с ними Леви было не по пути. Он свободен, он мог уйти и прийти, когда ему вздумается, как он и делал все время, что живет в этой дыре.

Разве он не прожил здесь целое лето без единого несчастного случая, не считая парка, — здесь, на 95-й Западной улице Нью-Йорка? А если ты пережил лето на 95-й, и если ты в августе без кондиционера, тебе не нужны никакие оперативники с их представлениями о безопасности.

Бэйб сидел совершенно спокойный, пока не услышал, как кто-то взламывает окно.

Он не ударился в панику, не завопил и не бросился бежать. Подскочил к столу, рванул на себя нижний ящик — и вот пистолет у него в руке. Он взвел курок и пошел к окну.

Естественно, там никого не было.

Просто что-то скрипнуло, как это всегда бывает в старых домах, а остальное дорисовало его воображение. Бэйб стоял неподвижно с пистолетом в руке и не чувствовал ни гордости, ни стыда.

Он чувствовал страх.

Он вспомнил мгновение, когда страх овладел им: когда он схватил оружие. Потому что пистолет был реальностью, реальностью были и убитый брат и возможность самому стать жертвой.

Бэйб начал потеть.

Господи, воздуха бы глотнуть. Он двинулся было к окну, но остановился. За ним стояла только пыль. И вообще у пожарного выхода темно, там мог притаиться убийца.

Пот уже тек по нему в три ручья. Во рту было сухо. Очень хотелось чего-нибудь попить — прохладного и приятного. Молочного коктейля. Наверное, молочный бар за углом давно закрыт, а может, и нет, в такие жаркие ночи он открыт, пока есть посетители. Но даже если и закрыт, лучше прогуляться, чем стоять тут в тишине, дергаясь с пистолетом на каждый шорох.