Искатель. 1995. Выпуск №2

Он открыл папку. На первых двух листах были в столбик написаны имена шестидесяти семи судей.

Двадцать восемь из них были разорившиеся бизнесмены, отставные полицейские и военные, готовые за три доллара в день исполнять свой гражданский долг.

— Наш прокурор уважает людей этого сорта. Они хорошо знакомы с судопроизводством, не поддаются на уловки защиты. Но все они — тут, у меня в руках! Уж я-то знаю, как к ним подобраться!

Пальс засмеялся и снова перешел на шепот.

— Сложность представляют остальные, не входящие в мой список. Вот с кем придется повозиться! Ну, ничего. И с ними справимся. У каждого человека бывало в жизни что-нибудь такое, что он не хотел бы предавать огласке.

Маленькие глазки Пальса вдруг остановились на сигарах.

— Угощайтесь, — сказал я.

Его лежавшая на подлокотнике рука стремительно выпрямилась и цепким движением схватила одну из них. До сих пор он не проявлял никаких эмоций.

— Кубинские, лучшего сорта! — восхищенно воскликнул Пальс, — За такие не жалко отдавать по доллару за штуку.

Закурив, он вернулся к теме нашего разговора.

— Но вот, предположим, среди двенадцати судей, слушающих дело Хиндса, не окажется ни одного человека из моего списка. Готовы ли вы в таком случае пойти на дополнительные расходы?

— Полагаю, сначала мне придется поговорить с мистером Фаллером, — ответил я.

Пальс поджал губы. Затем вздохнул.

— Видите ли, ваш адвокат — слишком заметная фигура. Едва ли он сможет сыграть решающую роль в этом деле. Поэтому я советую вам рассчитывать только на меня.

Итак, Фаллер пожелал остаться в стороне и ничего не знать о готовящемся подкупе судей.

— Мой гонорар — пять тысяч долларов. И, учтите, я не ручаюсь за решение суда, а делаю то, что в моих силах, — выпустив густое облако табачного дыма, добавил Пальс.

Меня не очень беспокоило, сколько денег перекочует со счета Донована в карман Пальса, — мне хотелось, чтобы на этой неподвижной мясистой харе еще раз отразились какие-нибудь человеческие эмоции.

— Вы просите пять тысяч долларов и не даете никаких гарантий? — спросил я.

Пальс флегматично пожал плечами.

— Против Хиндса собраны серьезные улики, и его обвиняют в самом серьезном из преступлений — умышленном убийстве, совершенном с особой жестокостью, при многих отягчающих обстоятельствах. С точки зрения прокурора здесь и думать нечего. Кирилл Хиндс никогда не работал, все время проводил с сомнительными компаниями. Он занимал деньги у кого попало и воровал их у своей матери, мывшей полы в «Билтмор-отеле». И наконец эта ужасная смерть!.. Думаю, на этот раз обвинению не придется сгущать краски, призывая суд приговорить его к смертной казни.

— А, кстати, почему он убил ее? — поинтересовался я.

Мой вопрос, казалось, не удивил Пальса.

— Вероятно, вам это известно лучше, чем мне, — иначе меня бы здесь не было. Насколько я знаю, Хиндс в очередной раз украл у нее деньги, а потом испугался, что она обратится в полицию. Дело в том, что эти деньги несчастная женщина откладывала на свои похороны. Как известно, многие люди, всю жизнь прожившие в нужде, желают найти достойное место на кладбище… Может быть, она и не стала бы поднимать шума — кто знает? — но Хиндс решил опередить события и подстерег ее у выхода из отеля. А потом дважды проехался по ней на автомобиле, купленном на ее же деньги. Во всяком случае, именно так скажет прокурор. Умышленный наезд с целью убийства.

Пальс затушил сигару и поднялся на ноги.

— За такое дело можно было бы взять и сорок тысяч долларов, — пробормотал он.

Я проводил его до двери.

— Желаете получить наличными? — спросил я.

— Разумеется, — ответил он.

Уже переступив порог, он вдруг остановился и пристально посмотрел на меня.

— Скажите — он ваш сын?

— Неужели я выгляжу таким стариком? — улыбнулся я.

На лице Пальса появилось какое-то странное испуганное выражение.

— Да, так мне показалось — всего минуту назад.

Сначала я опешил. Потом, закрыв дверь, лег на постель и не вставал до самого вечера.

13 декабря

Утром я съездил в клинику, с меня сняли гипс.

Иные актеры, чтобы свободнее чувствовать себя на сцене, весь день ходят с гирями, привязанными к рукам и ногам. Когда перед выступлением они сбрасывают эту ношу, у них появляется такое же ощущение полета, свободного парения в воздухе, какое я испытал, избавившись от своего двадцатифунтового панциря.

На мое прекрасное настроение повлияло и то, что меня наконец-то перестала донимать эта бестолковая фраза: «Во мгле без проблеска зари…»

Я принял ванну и впервые за прошедшие недели надел старый, сшитый по моему размеру костюм.

В кармане пиджака лежал ключ, который Стернли отдал мне перед отъездом. Я повертел его в руках и поехал в Коммерческий банк Калифорнии. Увидев меня, усатый кассир скрылся за боковой дверью и через минуту вернулся вместе с управляющим.

Управляющий, видимо, решил не обращать внимания на мои странности. Он выслушал мою просьбу и без лишних слов провел меня в отдел вещевых депозитов.

Я осмотрел сейф, набрал на замке цифры 114474, повернул ключ, и дверца открылась.