Искатель. 1995. Выпуск №2

Коля Ладушкин часа три томился на лестничной клетке, пока его не допустили к месту происшествия. Все это время в квартире работали следователь, криминалист, медэксперт. И только понятые наблюдали этот скрупулезный труд по сбору всех возможных следов, которые мог оставить предполагаемый преступник, хотя факт самоубийства вроде бы не вызывал сомнений.

Наконец Бобров выглянул из прихожей и уставшим, хриплым голосом произнес:

— Заходи, студент… И вы, Клавдия Ивановна, тоже можете войти.

Вдова тяжело поднялась с кресла, на прямых, отекших ногах медленно прошаркала в кухню и снова плюхнулась на маленький диванчик.

— Значит, картина рисуется такая, — обратившись к ней, сказал следователь. Смерть наступила приблизительно вчера вечером. Вы когда на дачу уехали?

— В пятницу, — выдавила из себя женщина.

— А муж почему с вами не отправился?

— Не знаю. Сказал, что у него какие-то дела.

— И часто он в разгар лета в выходные дни оставался в городе?

— Первый раз…

Коля Ладушкин, услышав эти слова, напрягся, словно струнка. Он нутром почуял: не простое это самоубийство, что-то за ним кроется!

Бобров, наверное, услыша, как возбужденно засопел практикант, косо глянул на него, усмехнулся и снова продолжил допрос:

— Вы знали, что в вашем доме хранится пистолет?

— Нет. Никогда не видела.

Следователь кивнул оперативнику Махорину, который, сидя за кухонным столом, вел протокол.

— Ваш муж где-нибудь работал в последнее время?

— Ну, за деньги — нет.

— А как?

— На общественных началах. После известного решения Конституционного суда он был в инициативной группе по восстановлению областной партийной организации.

Бобров осуждающе и одновременно удивленно покачал головой.

— Можете вы сказать, что Василий Сергеевич Арланов накануне находился в необычном состоянии? Произошло в его жизни какое-то событие, которое могло бы подтолкнуть к роковому решению?

— Нет. Ничего такого припомнить не могу. Наоборот, был энергичен, полон новых планов. Он и его товарищи постоянно говорили, что еще не все потеряно, что все еще можно восстановить.

— Что восстановить? — снова как-то недобро усмехнулся Бобров.

— Не знаю. Я в политике плохо разбираюсь, всю жизнь была простой домохозяйкой…

— Ну, скажем, не простой, — саркастично заметил следователь.

Женщина встрепенулась. До этого на все вопросы она отвечала механически, как робот. И вот словно очнулась. Она зло, пристально посмотрела на Боброва, и Ладушкин всем существом ощутил в этом взгляде силу и волю.

— Да, когда муж стал первым секретарем, я у плиты уже не стояла, — с достоинством ответила Арланова.

В кухне повисла неловкая пауза. Бобров невольно погладил ладонью правый бок — тоже занервничал — и с открытой неприязнью спросил:

— У вас есть для следствия какие-нибудь заявления?

— Нет. — Арланова снова потухла, ушла в себя.

— Тогда нам нужно снять с вас отпечатки пальцев. Таков порядок…

— Пожалуйста.

Пока Волобуев с видом жреца начал производить священный для каждого криминалиста обряд, Ладушкин попросил у следователя разрешения сходить в гостиную. И получив снисходительный кивок, прямо-таки на цыпочках отправился к месту трагедии.

В большой комнате, празднично освещенной десятирожковой хрустальной люстрой, рядом с укрытым простыней трупом величественно восседал медэксперт Исаак Ильич Краковский. Он с удовольствием курил сигарету, а пепел бережно стряхивал в крошечный кулечек, свернутый из бланка рецепта.

— Ну что, юноша, желаете взглянуть на пострадавшего?

— Нет. Пока не надо, — чуть дрогнувшим голосом ответил Ладушкин и стал делать вид, что тщательно изучает обстановку.

— Правильно, — согласился Краковский, — чего на него смотреть… Вы какой вид юридической деятельности для себя избрали? Если хотите услышать совет умудренного опытом еврея — дуйте в адвокаты. Самое милое дело…

Коля смущенно покашлял:

— Меня больше следствие привлекает.

— Эх вы! Романтики-фуникулеры… Дурнее работы не существует: ни славы, ни денег. Одна нервотрепка.

Ладушкину стал неприятен этот разговор.

— Обнаружили что-нибудь подозрительное? — деловито спросил он.

Краковский залихватски выпустил кольцо дыма и почтительно сообщил:

— Все в рамках версии «самоубийство». А так, чтобы для будущих мемуаров осталась в вашей памяти яркая деталь, замечу, что гильзу нашли вон в той великолепной вазе богемского стекла. Впрочем, все это указано в протоколе…

Коля подошел к указанному предмету роскоши. Оценил взглядом расстояние от него до трупа. Недоуменно пожал плечами.

— Согласен с вами, юноша, — одобряюще проворчал Краковский. — Наблюдается некий нонсенс. Но если гильза срикошетила от потолка, то тогда сие возможно.

— Как это — от потолка? — растерялся Ладушкин и даже, сложив ладошки пистолетиком, приставил ее к голове.

Краковский от души рассмеялся.

— Так орудие самоубийства по-разному можно держать, молодой человек. — И доктор выразительно покрутил пальцем у своего виска.

В это время открылась дверь, в комнату заглянул Бобров.

— Все. Заканчиваем, — сказал он. — Забирай, доктор, свой «объект». Завтра к полудню сможешь подготовить патологоанатомическое заключение?