Искатель. 1997. Выпуск №2

– Давно?

– Шестой день пошел. Очень ты себя запустил, много в тебе всякой хвори. Но ты не беспокойся, все, что еще можно для тебя сделать, я сделаю. Тебя как зовут?

– Сережей.

– Ну вот и славно, – почему-то обрадовалась старушка. – Стало быть, Сережей. Очень хорошо. Есть небось хочешь?

– Очень, – признался Сергей.

– Сейчас принесу.

– Да не надо, – он откинул одеяло и попытался встать с кровати, – я сам.

– Куда сам? – насмешливо сказала Софья. – Ты ж два метра не дойдешь, свалишься. Не веришь – попробуй, только имей в виду, если на пол упадешь, так и останешься лежать, мне тебя не поднять, силы не те.

Он упрямо предпринял попытку встать, но тут же понял, что старушка права. Какие там два метра, он и одного шагу не сделает. Ничего себе болезнь его прихватила! Счастье, что жалостливая бабка подвернулась на его пути, а то так и валялся бы на холодной земле или на асфальте. А может, уже и не на асфальте, а в холодильнике морга.

Софья Илларионовна принесла из кухни протертый овощной суп и накормила его с ложки. Сережа и здесь пытался проявить самостоятельность, очень уж неудобно ему стало перед старой женщиной, но Софья, видно, не привыкла никого убеждать словами, а действовала через практический пример. Она молча дала ему ложку, и Сережа тут же убедился, что не может донести суп до рта. Рука дрожала, и ложка все норовила выпасть прямо на белоснежный пододеяльник.

Покончив с супом, она так же ловко и умело накормила его молочной рисовой кашей со сливочным маслом. Этот вкус напомнил Сереже детство, и он снова чуть не расплакался.

– Ты не стесняйся, – сказала Софья, заметив, что его глаза налились слезами, – это от болезни. Человек, когда тяжело болеет, становится душевно слабым, часто плачет. Это не стыдно. Окрепнешь, поправишься – и все пройдет.

– Вы – доктор? – догадался Суриков.

– Да нет, сынок, не доктор. Но болезнь могу вывести любую, кроме самых неизлечимых. Рак, например, не могу вылечить. И СПИД не могу.

Несмотря на слабость, Сергей расхохотался.

– СПИД? Откуда ж вы про СПИД-то знаете?

– Оттуда, откуда и все, – мирно улыбнулась старушка. – Ты ведь тоже СПИДом не болел, а знаешь про него. Газеты читаю, телевизор смотрю. Да и видела спидушных этих. Приводили ко мне как-то, просили помочь, если смогу. Я не смогла.

– Как же вы лечите, если не доктор? Колдуете, что ли?

– Зачем? В народной медицине от всех болезней средства есть, надо только их знать. Я знаю, потому и лечить умею.

– Откуда вы их знаете?

– Жизнь так сложилась. И не хотела бы, да пришлось.

Больше она в тот раз ничего не сказала. Через несколько дней Софья Илларионовна разрешила Сергею не только вставать, но и ходить минут по пятнадцать. Как только представилась возможность, он обошел всю квартиру и поразился царящим здесь убожеству и нищете. Бахметьева жила очень бедно, мебель кругом стояла старая, разваливающаяся, стол на кухне был покрыт клеенкой, до того протертой и прожженной в разных местах, что она казалась кружевной. Сережа даже испытал нечто вроде стыда за то, что свалился на голову человеку, живущему так скромно. Она, наверное, едва-едва себя прокормить может, а тут еще он со своими болячками.

Еще через две недели регулярного питья каких-то отваров, которые готовила для него Софья Илларионовна, Сергей Суриков полностью восстановился. Пора было уходить из гостеприимного дома. А уходить не хотелось. Здесь было тепло, чисто и надежно. Он все искал слова, чтобы завести с Софьей разговор о своем уходе. Но она начала первой.

– Думаешь уходить? – спросила она как-то, налив в старые чашки с щербатыми краями горячий чай.

– Надо, наверное, – неуверенно ответил Сергей. – Что ж я у вас тут нахлебником…

– А что, не хочется уходить?

– Не хочется, – внезапно признался он, сам того не ожидая.

Еще минуту назад он не был в этом уверен. Он был молод, всего двадцать лет, привычен к вольной жизни без всяких ограничений, без родительского контроля и без слова «надо». Ему просто не может нравиться жизнь с чужой нищей старухой, которой восемьдесят четыре года и которая сама нуждается в уходе.

– Это правильно, – кивнула Бахметьева. – Раз не хочется уходить, значит, ты стал взрослым. Кончилось твое дурное детство и твоя шальная юность, Сереженька, все, конец.

– Я что-то не понял. Это вы о чем?

– О том, что только молодой дурак хочет быть от всех независимым и рвется к самостоятельности и одиночеству. Чем человек старше и мудрее, тем яснее он понимает, что смысл жизни только в том, чтобы быть кому-то нужным. Только в этом. Понял, сынок?

– Нет, – признался Сергей.

Он тогда действительно не понял. Мысль оказалась для него слишком сложной. Зато в голову пришла другая мысль: как это может быть, чтобы слова такой старой бабки были для него слишком сложными? Он что, совсем полный идиот? Такой идиот, что уже не в состоянии понять то, что говорит ему старая безграмотная женщина? Нет, не может такого быть, это болезнь, наверное, сказывается. Может быть, от тяжелых болезней человек не только душой, но и мозгами слабеет.