Искатель. 1997. Выпуск №2

Татьяна вернулась к себе в кабинет и снова открыла папку с материалами следствия. Да, на первых допросах, судя по протоколам, вопрос о доверенности вообще не поднимался. Почему же? Неужели следователь был совсем неопытный? Или рассеянный… Она посмотрела на фамилию и усмехнулась. Этот первый следователь находится в данный момент в очередном отпуске. Видно, принял дело накануне отъезда, в последние рабочие дни, потому и делал все спустя рукава. Ладно, вернется – спросим у него. Может быть, он и задавал подследственному этот вопрос, но ответ не показался ему заслуживающим внимания, и он его просто не внес в протокол.

* * *

Прошло два года с тех пор, как Сергей Суриков с обидой и недоумением осознал, что старуха восьмидесяти четырех лет знает и понимает про жизнь куда больше, чем он сам. Будь у него куда уйти и где жить, он бы так и ушел со своим недоумением, утешая себя тем, что ему показалось и что быть этого не может. Но уходить ему было некуда, и он остался у Софьи Илларионовны Бахметьевой, ежедневно и ежечасно ощущая собственную ущербность. Сначала его это злило и раздражало, и он с трудом преодолевал то и дело возникающее желание грубо осадить ее хамской фразой типа: «А ты не умничай!» Слова уже крутились на языке и готовы были вот-вот вырваться, но Сергей вовремя спохватывался: выгонит еще к чертовой матери. А как же обещанная квартира? Жалко, если пролетит, как фанера над Парижем.

А Софья будто и не замечала его злости и раздражения и продолжала разговаривать с ним как с ровней. Особенно любила она порассуждать о том, что человечество уже исчерпало свой интеллектуальный потенциал.

– Человек, – говорила она, – может теперь только открыть то, что раньше было для него закрыто. В физике, например, или в химии, или в астрономии. Но придумать в гуманитарных науках уже ничего невозможно. Это только кажется, что новое придумали, а на самом деле все уже давно придумано и описано.

Сережа по-прежнему понимал ее через слово, но на всякий случай просил привести пример, надеясь на то, что с примером-то оно легче пойдет.

– Например, – отвечала она, пряча в углах беззубого рта усмешку, которую Сергей, к счастью, не замечал, – известное направление в психологии, которое называется «гештальт-психология», утверждает, что лучше всего человек запоминает незаконченное дело. А дело, которое закончено, быстро стирается из памяти. Это в середине двадцатого века написали. Открыли якобы такую закономерность. А еще в начале девятнадцатого века Александр Сергеевич Грибоедов написал: «Подписано – и с плеч долой». И правильно написал. О законченном деле что думать? Оно уже сделано, и весь разговор. А незаконченное все время на память приходит, грызет человека, покоя ему не дает, сомнения будит. Да вот тебе самый простенький пример. Присутствует человек на торжественном обеде, где подают пятнадцать разных блюд. Он все эти блюда съел, а одно – не успел. Начал только, одну ложку попробовал, а тут уж и тарелки меняют. Ты вот спроси его через месяц, что на том обеде подавали, так он половину блюд не припомнит, а то, недоеденное, вспомнит обязательно. И через год, и через два он его помнить будет, хотя даже про тот обед уже забудет. Кажется, просто все, как таблица умножения, верно ведь? Вот я тебе рассказываю, и тебе все понятно, потому что по жизни это естественно, вроде как и по-другому быть не может. А они: «гештальт-психология»! Новая наука! А тут всей науки-то только что слово новое изобрели, чтобы старую истину назвать. Вот я и говорю, что интеллектуальный потенциал уже исчерпали.

Про Грибоедова Суриков что-то такое помнил из школьной программы, но не очень отчетливо. Чацкий там был какой-то, что ли… Все, что когда-то изучалось в школе, казалось ему скучным и ненужным, как, впрочем, и все, что человек делает в принудительном порядке. И надо же, оказывается, в этих книжках такие умные вещи были! Но учителя ведь так не рассказывали, как Софья Илларионовна. Может быть, если бы они были такими, как старуха Бахметьева, он бы учился лучше, с интересом.

В другой раз Софья, посмотрев по телевизору очередную передачу, принялась ворчать:

– Тоже мне, первооткрыватели, музыкальную терапию выдумали. Тут все дело в учении о звуке, о частотах. Это учение композиторы спокон веку использовали, а теперь выходит, будто только что придумали.

Музыка – это было Сергею понятно. Об этом он вполне мог поспрашивать у старухи, не боясь выглядеть неучем. Даже был уверен, что уж тут-то «забьет» свою хозяйку по всем статьям. В самом деле, что она-то может в музыке понимать? А он лихо разбирается в тяжелом роке, хэви-метал, рэпе и во всем прочем. А ну посмотрим, Софья Илларионовна, кто кого? Сергей лихо ввязался в разговор, предвкушая триумф. В эту секунду он даже не подумал о том, что пытается затеять соревнование с Софьей, признавая в ней тем самым равного себе соперника.

Однако уже через минуту он увидел, что опять попал впросак.

– Ты вот задумывался когда-нибудь, почему от одной музыки тебе плясать хочется, а от другой тоска на душу наваливается? – спросила Бахметьева.