— Совсем не останешься, потому что ангелы всегда, даже малыми силами, отвергая себя, стараются обеспечить безопасное существование физической оболочки вверенного человека. Собачья должность.
— Да, попали вы… Чем-то с нашими роботами схожи.
— Схожи, но есть существенное отличие. Ангел ещё делит с человеком ответственность за состояние его души. Душа, чтоб ты знал, наподобие камертона настраивает весь организм, иначе говоря — верховодит телом. Следовательно, умножает или ослабляет усилия ангела.
— Погоди, так ты сейчас с моей душой разговариваешь?
— В том числе. Да не парься — с кем разговариваю, с чем. Разговариваю, стало быть, надо. Стало быть, положено.
— Кем положено?
— Богом. Он в тебя верит.
— Бог? В меня? Извини, ангел, за грубость, но, по-моему, ты пургу гонишь.
— Ангелы никогда не лгут. Как это… мазы нет. И это… мыза базар отвечаем. Тебя позвали. И ты пошёл.
— А кроме меня ещё кого-нибудь звали?
— Многих звали, да мало кого избрали.
— У меня сейчас мозг взорвётся.
— Да ладно, было бы чему взрываться. Хорошо, хорошо, не нервничай. Кстати, о крыльях…
— Думаешь, кстати?
— Думаешь, не думаешь, мне поручено — я исполняю, и хватит с дурацкими вопросами приставать. Так вот, Бог наделяет каждого человека бессмертной душой, кроме того, крещёный люд невидимо двумя крыльями. У таких людей правое крыло — непреходящая спасительная божественная любовь, левое — преходящая свободная человеческая воля. Вот если бы ты, положим, был крещён в младенчестве, дивным крохотулечкой, и были бы у тебя крылышки ангельские, беленькие, а впоследствии, лет эдак с семи, начал бы ты, положим, соотносить свою волю с господней, и душенька твоя вместе с крылышками крепла бы, разрасталась… Либо собственная воля взяла бы верх, и тогда получилось бы как сейчас.
— Угу. Ясно. А как сейчас?
— Да удод ты однокрылый! Хотя, честно признаться, кое в чём тебе повезло.
— Неужто? И в чём же?
— Второе крыло можешь вырастить, если постараешься. А вот у кого два крыла были изначально, а потом одно отпало по причине своеволия души — усыхало, усыхало, будто у раненой птицы, покуда до корешка не отвалилось, — тому вообще ловить нечего, полный абгемахт.
— Выходит, я не раненый удод, а… как бы получше выразиться… недоукомплектованный?
— Точно. Приятно иметь дело с догадливой протоплазмой.
— На себя посмотри, юморист. С твоими-то крыльями что?
— Ах, как я был хорош в начале времён! Юн, красив, крылат… Ангельские крылья сообразно с развитием души вверенного субъекта либо укрепляются, либо истончаются, а в особо тяжёлых случаях, как с нынешними сапиенсами, от непомерного усердия теряют перья. Раньше-то я успевал восстанавливаться, сейчас видишь — сплошные потери: с лица спал, оплешивел, голоса почти не осталось, слышишь, сиплю весь. Ах, какой у меня был голос! Ангельский… А волосы! Каштановые, густые, волнами ниспадали на плечи… Сейчас, ты прав, страшила. Кой прок, что мудрый…
— Сочувствую…
— Спасибо.
— Хм… Значит, говоришь, промысл обо мне Божий…
— Он самый. В условиях коллективного бессознательного всегда есть вероятность индивидуального спасения. Спокуха, без пены. Подожди, трубу возьму… Слушайте все! Высшей волей Илье Ивановичу Лотареву него ангелу-хранителю дарован шанс. Человеку — изменить свою предсмертную и посмертную участь, ангелу — оправдать. своё предназначение. Всё, вострубил. Теперь пойду посомневаюсь, что мы оба этот шанс используем.
— Подсудимыыый! — монолитную тишину зала раскурочил стон окислившейся батарейки. — Вы что, после этого ничего не сделали?
— А что надо было сделать, ваша честь? — я оробел.
— Врача вызвать! Вы что, не поняли? Ваш подопечный бредил! Человек заболел, а робот при этом бездействовал! Да за одно это вас надо аннигилировать!
— Ваша честь, — я подождал, пока судейские вопли приобретут в моей голове очертания внятных высказываний. — Ваша честь, робот не усмотрел в поведении спящего человека симптомов душевного заболевания. Умственного тоже. Если только вирус, но…
— Ааа! Все слышали? Вирус! Уж не сами ли вы заразили диск вирусом? Уж не об этом ли троянском коне шла речь? Суд отправляется на совещание до завтра с целью доскональной проверки базы данных подсудимого.
Хрясь! Головка молоточка отделилась от тельца, спрыгнула на пол и по сложной траектории покатилась к моей клетке. Тревожный знак.
Застенки. Ни стола, ни стула, ни кушетки. Нам зачем? Был бы человеком, глядишь, прилёг бы. Глядишь, поспал бы, был бы человеком… Где он теперь, мой человек? Встречает ли его кто из школы, ждёт? Есть ли там вообще школа?
Нынешняя общеобразовательная школа — опасная территория свободных заблуждений. Никакой дисциплины, никаких констант. Хотя предания гласят, начиналось всё конфетно.