Искатели

— Один? — переспросил Виктор и посмотрел на Лизу. Он поднялся, опираясь о край стола, подошел к ней. — Ну что ж, может быть, ты и прав.

Он, казалось, забыл о присутствии Андрея, перед ним была только Лиза.

Лиза молчала.

Виктор вернулся, устало плюхнулся на свое место. Жадно затянулся, кусая папироску… Пустяки, все это пустяки. Это она обиделась за то, что я там внизу… Ну да ладно, жены стыдиться, как говорят, детей не видать.

— А вот что касается одиночества, — глаза его блеснули торжествующей усмешкой, — так это ты скоро окажешься одиноким. Редеют твои ряды. Разгоняют твоих сторонников…

Андрей посмотрел на него, ломая его взгляд:

— Ты о Рейнгольде? Он будет восстановлен.

— Да? Каким же образом? — делая безразличное лицо, спросил Виктор.

— Это уж мое дело.

— Ага, закулисные интриги, о которых неудобно рассказывать. — Он повернулся к Лизе. — Вот тебе слова, и вот тебе дела.

— За что его уволили? — спросила Лиза.

Андрей объяснил, но, жалея Лизу, умолчал о тайном разговоре Виктора с Рейнгольдом.

— Ты понимаешь, — говорил он, — для меня борьба с таким беззаконием — это вопрос принципа, это вопрос моего мировоззрения. Не могут в нашей советской стране безнаказанно происходить такие вещи. Вел он себя в оккупации как советский человек, ни каких претензий к нему нет. За что же его лишают любимого дела? И Борисов, и я, и все наши коммунисты — мы не отступимся. Мы своего добьемся, до ЦК дойдем.

— А ты, Виктор, считаешь — его правильно уволили? — вдруг спросила Лиза.

Виктор уклончиво сослался на отдел кадров, — им виднее, он этими вопросами не занимается. Он смотрел на пиджак, на подбородок Андрея, избегая встретиться с ним глазами. Разумеется, если все обстоит так, как говорит Андрей, возможно, допущена перестраховка. Впрочем, достаточно, может быть, и разъяснения райкома, или Андрей доверяет только ЦК?

— Мы порядок знаем, — сказал Андрей, забывая о своем решении не откровенничать. — В райкоме мы были, теперь пойдем и обком.

— Послушайте, надо действительно что-то сделать, — сказала Лиза.

— Ты не беспокойся, я написал письмо в ЦК, — сказал Андрей. — Напишу еще Косте Исаеву, пусть проследит, чтобы скорее ответили. У тебя, Виктор, кажется, есть его адрес?

— Не помню, — вздохнул Виктор. — Мы давно не переписывались. А ты что, письмо в ЦК уже отправил?

Андрей вынул из кармана пиджака толстый конверт и помахал им.

— Так, так, — сказал Виктор, смотря на конверт.

Лиза молча встала и вышла из столовой.

— Я не хотел говорить при Лизе, — тихо сказал Андрей. — Мне известен твой разговор с Рейнгольдом, известна и подлинная причина его устранения.

— Сплетня, — успокоительно и быстро сказал Виктор.

— Не сплетня, а факт. Факты — упрямая вещь.

— Какие у тебя факты?

Андрей молча посмотрел ему в глаза. Тень растерянности и испуга прошла по лицу Виктора.

— А если даже и так, — вызывающе сказал он, — если, зная о предстоящем увольнении, человеку предлагают помощь, чтобы не погибла его работа, что ж тут плохого? Всем известно, что я тоже когда-то занимался синхронизаторами. Факты — упрямая вещь, — улыбнулся он, — поэтому с ними надо уметь обращаться.

Вошла Лиза и молча положила перед Андреем узкую алфавитную книжку, раскрытую на букве «И».

Андрей записал адрес Кости Исаева, поднялся, вышел, не прощаясь с Виктором. Лиза проводила его в переднюю. Виктор остался за столом. Некоторое время он смотрел на запачканную пеплом скатерть, на мокрые окурки, плавающие в блюдце с желтым грибным рассолом. Водки в графине не было. Он взял рюмку Лизы и выпил.

Хлопнула дверь парадной. Андрей ушел. Идти за водкой сейчас поздно, все закрыто… Вроде все трое дружили одинаково, но Костя всегда был почему-то ближе с Андреем… Пойти спать, чтобы Лиза не приставала с проповедями.

Виктор сидел спиной к двери, он слышал, как в столовую вошла Лиза и стала у буфета. Не оборачиваясь, он чувствовал, что она смотрит ему в затылок. Со страхом подумал: вдруг она постоит и уйдет, так ничего и не сказав.

— Проводила? — спросил он.

— Почему ты не хочешь помочь Рейнгольду? — сказала она. — У него семья… Тебя бы вот так…

— Ага, я должен всем помогать, — не оборачиваясь, сказал он. — Когда меня долбали, мне каково было? Мне помогал кто-нибудь пробиваться? Ничего, я все терпел. Теперь вы хотите, чтобы я был со всеми добренький. Не выйдет.

— Почему же Андрей так переживает и хлопочет?..

— Плевал я на твоего Андрея. Что ты мне его повсюду тычешь! И вообще по отношению ко мне он сволочь. Я ему помогал, а он… вот сволочь. И ты с ним еще ходишь. Ну и убирайся к нему.

— Не кричи, ты разбудишь детей. Ну ладно, мы поговорим в другой раз.

— Нет, начала, так выкладывай. Ты думаешь, я пьян. Я понимаю, чего ты добиваешься. Я лучше тебя соображаю.

— Ох, Виктор, ты не знаешь, как ты изменился. Я перестала понимать тебя. Неужели ты не чувствуешь, как мне тяжело?

— Тебе тяжело? Чего тебе не хватает? С жиру бесишься. Побыла бы в моей шкуре, тогда бы почувствовала, что такое тяжело.