Искатели прошлого. Книга 2. Хроники бардов

Люди расположились кто у самой воды, кто рядом с костром, на котором весело булькала мясная похлёбка. Рыжий, довольно порыкивая, глодал кость неподалеку. Покружив некоторое время вокруг поля, загубленного безрезультатными попытками Румы добиться нужного огня, пёс решил, что хозяина можно оставить и довольно унёсся к озеру, кинувшись в самую глубину. Все с гиканьем следили за его заплывом, а после Дюман решил наградить пса остатками бараньей ноги, в которую Рыжий тут же и вгрызся.

– Как успехи? – спросил Шиммел, протягивая ложки вновь прибывшим.

– Как обычно, – односложно ответил Акон.

– Ну ты хотя бы ничего себе не подпалил, – Эндиус выглядел уже менее раздосадованным, но все ещё жалел о плаще.

– Да исправлю я его, – пробурчал маг.

Магия выкидывала странные фортели, но её сила никуда не исчезала. Скорее наоборот: заклинания становились на порядок сильнее, чем требовалось. Так что он был полностью уверен в скором восстановлении.

– Нет-нет, не надо, – вскинул руки Эндиус. – Его ещё можно перешить, или укоротить, или…

– Или выбросить, – мрачно закончил маг.

Эндиус смешался и замолк. Рума глянул на плащ, но браться за него не спешил: синяя и жёлтая клетка внизу переходила в чёрные обожжённые обрывки. Не хватало ещё окончательно испортить его.

Все расселись вокруг костра, набрав полные миски горячего супа. Ароматный дымок поднимался над едой и заставлял людей быстрее окунать ложки в жижу. Но вскоре с обедом было покончено. Ополоснув посуду водой из озерца и залив тлеющие ветки, отряд снова пустился в путь.

Солнце медленно перевалило середину небосвода, иногда скрываясь за белыми облаками. В тени становилось не так жарко, и люди расправляли плечи. Рума задумчиво вертел в руках плащ, который после длительных убеждений отобрал у Эндиуса перед тем, как продолжить путь. Молодой дворянин ехал справа от мага, выжидательно поглядывая, но с вопросами и отговорами было покончено: каждый боялся попасться под руку не управляющего своей силой мага.

Плащ пестрел жёлтым и синим цветом. В верхней его части клетка была мелкой. Глаза яро не желали видеть такой орнамент, и Рума старался прикрыть её полой, где клетка приобретала больший размер и, что нельзя было списать на дань моде – чёрно-бурую бахрому. Вспомнив полотна такого же яркого жёлтого цвета, только в сочетании с фиолетовым, виденные во дворце Нагата, маг задумался, на объясняется ли такая схожесть цветов семейным родством.

В прошлый поход дворяне не брали слишком приметного оружия, по которому их бы могли опознать, но сейчас каждый из них мог похвастаться богатыми мечами и щитами с гербами своего рода. И на щите Эндиуса красовалось нечто похожее на королевского дракона, украшавшего щит Акана. Оно было таким же чешуйчатым и опасным, только огонь, выдыхаемый драконом, сменился просто раззявленной пастью. Рума решил, что это, должно быть, какой-то их общий предок.

В Нагате почему-то любили таких ящеров. Везде были не только знаки королевской семьи, но и разнообразного вида змеи на флагах замка, дверях дворянских домов, да и просто среди вывесок трактиров. Первое время в замке Рума очень медленно перемещался по коридорам, долго разглядывая каждую каменную горгулью, вылезавшую из стены, или засушенные головы драконов над камином. На щите Шиммела также красовалась чёрно-зелёная ящерица, обернувшая своим хвостом конскую шею. Руме была интересна такая фантазия его предка, но спрашивать о происхождении герба было опасной идеей – его наверняка завалят россказнями о прошлых подвигах и возникновении династий. Особенно от Эндиуса и Акана стоило ожидать самых длинных историй. Поэтому магу оставалось только придумывать объяснение странных знаков самому.

Гербы Стама и Дюмана были без ящеров, но тоже довольно интересными. На щите Стама уверенно разворачивал бурые крылья орёл, несущий в клюве горящую ветку, а Дюман мог похвастаться сухим сучковатым деревом с единственным белым цветком вместо листвы. Разбираться в их происхождении тоже можно было довольно долго. Было ли дерево засохшим родом или его погубил сам король, придя в новые земли? Огонь был призван сжечь орла или птица добровольно несла ветку куда-то?

К сожалению Румы, от раздумий плащ целее не становился. Наоборот, от его тронутой огнём ткани отцеплялись новые и новые нитки, рассыпаясь в пальцах и оседая на землю чёрной пылью. Тянуть дальше было нечего.