Искатели счастья

- А я вот тут по указанию партии и правительства группу японских товарищей сопровождаю. Экску-у-урсия. Представляете, подъезжаем к Сергиеву Посаду… Кстати, этот город называется именно так. А Загорском его прозвали в честь какого-то коммуниста. Подъезжаем сюда, а у них счетчики Гейгера как запищат! У них после Хиросимы у каждого в кармане такой счетчик вроде авторучки. Японцы испугались, головами закрутили, загалдели. Тут же рядом склад нейтронных боеголовок. Я им говорю: ребята, спокойно! Как прошли внутрь крепостных стен, ступили на святую монастырскую землю, - так все счетчики разом и замолкли. «Что такое?» - спрашивают. Я им: «Это благодать Божия! Она любую заразу уничтожает. Они эти слова в блокноты записали и стали учить наизусть. Всё ходили по Лавре и повторяли: «палакатать посия».

Мы с Олегом жадно впитывали необычное, боясь пропустить хоть слово. Мужик, почувствовал в нас благодарных слушателей, сверкнул глазами и продолжил:

- Это что! Вот послушайте, пока мои самураи не вернулись. Они сувениры покупают, увеличивая наши золото-валютные запасы. Так вот местному начальству пришло указание сверху - вернуть монастырские земли и скот Лавре. Ну, сами понимаете, председатель колхоза отрезал самые плохие земли и передал самый дохлый скот. А у монахов на этих бросовых землях урожай, как на Кубани! А коровки поправились и молока стали давать, как элитные швейцарские! Приезжали сюда деятели из сельхозакадемии, пытались под чудо Божие научную базу подвести. Наврали в своих отчетах с три короба, а когда им монахи про благодать сказали, так они только руками замахали: «Религиозная пропаганда! Мракобесие! Прекратите!» Это что же получается, японцы ближе к Богу, чем наши русские ученые? Да какой ты русский, если Бога променял на деньги и почести? Не зря Федор Михайлович говорил, что нет ничего более гнусного, чем русский человек без веры в Бога. Ну, ладно, братья, вон мои самураи бегут. Прощайте! При случае помяните в своих молитвах раба Божия Петра. Ангела-хранителя вам в дорогу!

На обратном пути из Сергиева Посада в Москву мы осторожно обсуждали свой марш-бросок в Лавру. Олег открывал портфель и гладил внутри Библию. Видно, она согревала его. А я рассказал, как однажды в Северном Париже нас - победителей школьной олимпиады - наградили поездкой в Ульяновск, родину Ленина.

Погода в день выезда резко испортилась, повалил мокрый снег. Наш автобус ехал ровно. Внутри теплого сухого салона было уютно. Мы смотрели за окно, где кружила метель и пели комсомольские песни: «А Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!»

Вдруг автобус на подъеме в горку остановился, забуксовал колесами в снежном месиве и… стал сползать задом вниз. Там, за окном, по бокам дороги зиял овраг, глубиной метров семь. Нас тащило в эту пропасть. И шофер запаниковал, открыл двери и стал ругаться матом. Комсомольцы кричали, плакали, вскакивали с мест, толкались в проходе - но выпрыгнуть из автобуса боялись: с одной стороны под горку ехали машины, а с другой разверзлась пропасть, которая от страха казалась бездонной.

Я же сидел у окна, смотрел на людей, бьющихся в истерике, и удивлялся собственному безразличию. Мне было все равно, погибнем мы или выживем. Мне почему-то вспомнилась набережная Евпатории и наше с родителями посещение действующей церкви. Мама протянула мне монету в двадцать копеек, и я положил ее в ручку старушки. Та улыбнулась мне и сказала:

- Спаси тебя Господь, мальчик. Ох, и любит тебя Бог!

В те секунды всеобщей паники я чувствовал: меня любит Некто могучий и добрый и Он меня спасет из этой беды.

И тут наш автобус остановил свое скольжение в пропасть, его развернуло - и вот мы едем вниз со скользкой горы как нам и положено: лобовым стеклом вперед. Внизу, на ровной площадке автобус остановился, и многие выскочили наружу в ближайшие кусты. Водитель рассматривал вмятину на корпусе и громко пояснял, что вот сюда уперся бетонный столбик и развернул машину. Потом пальцем показывал на маленький белый столбик, одиноко торчащий на краю дороги. Я сидел и молча радовался нашему спасению. В голове прозвучало: «Слава Богу», и тогда я понял: Бог меня любит.

- Значит, не пустил тебя Господь поклониться главному безбожнику, - подытожил Олег мой рассказ.

 

Театральная жизнь

Олег проживал недалеко от меня. Часто заглядывал ко мне «в угол», раскланивался с хозяйкой, выслушивал анекдот от соседа-дирижера. Иногда у нас звонил общий телефон, и бывший солист театра раскатистым басом звал кого-нибудь из жильцов:

- Изольда, девочка, тебя к телефону какой-то тайный меценат!

За чем следовали быстрые шаги по коридору и ответ бывшей меццо-сопрано:

- Боричка, это не меценат, а четвертый муж, самый красивый!

- Изуля, но мы-то с тобой знаем, что самый красивый мужчина в твоей жизни был я.