Искательница приключений

Маркиз услышал, что крик Друзиллы оборвался, как будто кто-то закрыл ей рукой рот.

Все это время он находился в каком-то оцепенении, но сейчас все его существо напряглось, готовое к решительным действиям.

Он попробовал было пробраться сквозь заросли, отделявшие его от беседки, но оказалось, что все кусты сплелись между собой и образуют сплошную стену.

Он побежал к границе этой непреодолимой преграды, и, когда он, наконец, обогнул ее, он увидел Друзиллу, которая, раскинув руки, бежала к нему навстречу.

Охваченная ужасом, она не видела ничего перед собой, и, только столкнувшись с маркизом, она узнала его.

— О… Вальдо! Вальдо!

В ее голосе слышалось непередаваемое облегчение, и он почувствовал, как ее руки обвились вокруг его шеи.

— Забери меня… отсюда, забери меня!..

— Кто этот человек, что он тебе сделал? — настойчиво спросил маркиз.

Он посмотрел поверх ее головы, но в темноте невозможно было что-либо увидеть.

— Забери меня… отсюда, — плакала Друзилла, не могу… здесь оставаться, не могу…

Маркиз обнял ее и заметил, что она вся дрожит, судорожно хватая ртом воздух.

Ужас сводил ее с ума — маркиз видел, как подобный страх испытывали солдаты, впервые оказавшиеся под обстрелом.

— Все в порядке, — постарался он успокоить ее. — Никто тебе ничего не сделает. Но кто это, черт возьми, такой?

— Забери меня… Бога ради, забери меня… — молила Друзилла.

Маркиз посмотрел на нее. Увидев, что она охвачена паникой, он решил отвести ее в сад, подальше от дома, чтобы дать ей время прийти в себя.

— Все в порядке, — продолжал он уговаривать ее.

Они остановились у самой ограды. Вдруг Друзилла схватила маркиза за руку.

— Я не… вернусь, — опять заплакала она. — Я не хочу… его видеть. Я не вынесу… Ты… не понимаешь

— Нам не надо возвращаться в дом, — проговорил маркиз. — Здесь есть выход. Я сейчас отвезу тебя домой.

В высокой стене, окружавшей сад, была дверь, которая вела на Беркли-стрит. Около двери стоял лакей, который предупредительно распахнул ее перед маркизом.

Вдоль всей улицы тянулась вереница экипажей, ожидавших, когда их вызовут к главному входу на Пиккадили.

Маркиз подошел к коляске, стоявшей прямо напротив двери, из которой они вышли.

— Я маркиз Линч, — обратился он к кучеру. — Этой даме плохо, и мне надо отвезти ее на Керзон-стрит. Это недалеко, к тому же я знаком с твоим хозяином, — он бросил взгляд на герб, — лордом Болтоном. Он не будет против, если ты отвезешь нас.

— Слушаюсь, милорд, — ответил кучер.

Друзилла забилась в угол коляски и закрыла лицо руками. Она молчала, молчал и маркиз. Наконец коляска подкатила к дому вдовствующей маркизы.

— Давно ее светлость ушла к себе? — спросил маркиз у лакея.

— Только что, милорд.

— Зажгите свечи в малой гостиной и затопите камин, — приказал маркиз.

Вид у лакея был удивленный, но он быстро выполнил указания. Маркиз, взяв Друзиллу за руку, отвел ее в малую гостиную на первом этаже, в которой маркиза обычно принимала утренних гостей.

Комната была наполнена ароматом сухих цветочных лепестков, разложенных в плоских вазах. Везде стояли живые цветы. Лакей мгновенно разжег огонь в камине, а маркиз наполнил стакан из графина на столике возле двери и поднес его Друзилле.

— Я ничего… не хочу, — пробормотала она, качая головой.

— Выпей, — потребовал маркиз.

Она подчинилась. Только после первого глотка она поняла, что он налил ей бренди, и этот обрушившийся в нее обжигающий водопад унял дрожь, сотрясавшую все ее тело.

Когда лакей вышел, Друзилла перебралась с дивана на мягкий ковер возле камина. Пламя, набросившееся на сухие поленья, разгоралось все ярче. Он протянула руки к огню.

Маркиз сел на стул.

— Это был Уолден, не так ли? — спросил он.

Она кивнула.

— Мне кажется, тебе следует рассказать мне, что произошло, — сказал маркиз.

Она подняла на него глаза, всем свои видом выражая отказ.

— Нет… — проговорила она, — нет… я не могу.

— Я имею право знать, — настаивал маркиз. — Я слышал, о чем он с тобой говорил, и я должен знать, что он имел в виду, когда сказал «дотронуться до тебя». Ты ведь можешь меня понять.

Друзилла глубоко вздохнула. Зажав руки между коленями, она наклонила голову. В это мгновение она выглядела очень юной и беззащитной — девочкой, которую несправедливо обидели.

Однако ее вид нисколько не смягчил маркиза, он остался непреклонен.

— Я должен знать, Друзилла.

Воцарилась тишина, и он решил, что она так и не отважится рассказать ему. Но вдруг она заговорила.

Ее голос дрожал и прерывался, она запиналась на каждом слове, ее слова звучали так тихо, что временами он едва слышал ее, и все же она говорила и говорила, как бы испытывая облегчение от возможности довериться ему.

Она рассказала, как леди Уолден наняла ее в гувернантки к своим детям. У Друзиллы уже была репутация беспринципной женщины, ей уже пришлось уволиться с нескольких мест, где на нее обрушился целый поток оскорблений, где ей пришлось пройти через все степени унижения.

Ее рассказ был искренним, она ни капли не преувеличивала нанесенные ей обиды, и маркиз прекрасно понимал недосказанное.