Исход из Длинного Солнца

— Не знаю, но сильно сомневаюсь. — Шелк вздохнул. — Это зависит главным образом от тривигаунтцев; пока они держат нас в плену, генерал Мята и генералиссимус Узик обязаны считать их такими же врагами, как Аюнтамьенто, если не хуже.

— Я не понимаю, почему они схватили нас, — фыркнула майтера Мрамор.

— Его Святейшество любит давать два ответа: короткий и длинный, — сказал Шелк. — Короткий ответ очень прост, сказал бы он сейчас: у Сиюф нечистая совесть. Она пришла в Вайрон якобы как союзник, но с тайной надеждой подчинить город Тривигаунту — сделать из нас город-раб.

— Она действительно сказала это, патера?

— Конечно, нет; но она слишком быстро поверила, что мы интригуем против нее, а люди, считающие, что их обманывают, обычно сами пытаются обманывать. Когда генерал Мята и патера Прилипала попытались вести переговоры с Аюнтамьенто, Сиюф испугалась, что мы уже пришли к соглашению, неблагоприятному для Тривигаунта. Захватив Хузгадо, она ясно показала, что собирается править Вайроном. Сегодня — хотя сейчас это уже вчера, я полагаю — я сделал ошибку, сказав советнику Лори, что он и Потто, если хотят, могут лично поговорить с нами. Я думал, что это безопасно, потому что Хоссаан передавал полковнику Абанья все, о чем мы говорим, и я не сказал ничего такого, против чего Сиюф могла бы возражать.

— Я тоже так думаю, кальде, за исключением последних слов.

— Спасибо. В тот момент это уже не имело значения. Рог и Мукор сказали мне, что к нам скачут труперы Тривигаунта, и я сразу понял, что перегнул палку, пригласив советников во дворец кальде. К сожалению, и Хоссаан перегнул свою. Если бы он и его шпионы просто не дали бы нам уйти до появления армии, они могли бы что-то выиграть. Я не уверен, но это могло бы произойти. А сейчас все потеряно — и, в первую очередь, мир. Утрата мира — всегда большая потеря, но сейчас она стала намного большей из-за угрозы Паса.

Шелк вытер глаза:

— После того, как я спас наш мантейон, Крапива, я попытался спасти Вайрон и виток; а сейчас я могу только одно — сидеть здесь и плакать.

— Кальде, спасти виток — ужасно тяжелая задача для одного человека. Неужели вы действительно думаете, что Пас собирается уничтожить нас?

— Мы говорили о тех, кому удалось убежать, — сказал Шелк, сделав вид, что не расслышал ее слова, — и никто не упомянул Орева. Кто-нибудь видел его?

— Птица здесь! — каркнул хриплый голос.

— Орев! Я должен был догадаться. Спускайся.

В темноте забили крылья, и Орев с глухим шумом приземлился.

— Как-то раз Его Святейшество напомнил мне, что есть люди, которые настолько любят птиц, что сажают их в клетки; есть и другие, вроде меня, которые настолько любят их, что освобождают из клеток. Тогда он сказал, что Ехидна и Семь принадлежат к первому типу, а Пас — ко второму. Когда я купил Орева, он был в клетке; я освободил его и сломал клетку — даже не подумав, что она может быть его убежищем.

— Никогда не считал виток клеткой, — заметил Рог.

— Я тоже, пока Внешний не показал мне то, что лежит снаружи.

— Может быть, Гагарка и Синель смогут украсть дирижабль генерала Саба и отвезти Скиахана в Главный компьютер.

— Хорош муж, — сообщил Орев. — Муж летать.

— Да, Орев, в обоих смыслах, как мне кажется. Гагарка и даже Синель очень компетентные люди, каждый в своей области. Но, откровенно говоря, я не очень верю, что им это удастся — во всяком случае, меньше, чем Потто и Пауку. По-моему, есть только один способ доставить Гагарку и его последователей в Главный компьютер — попросить генерала Саба и ее экипаж отвезти их туда.

И это вторая причина, по которой я хочу заключить мир, самая насущная. Пока идет война, Сиюф никогда не отпустит дирижабль. Его, конечно, нельзя использовать в туннелях, но если, надеясь победить, Аюнтамьенто пошлет солдат на поверхность, воздушный корабль станет ужасным противником.

Если война бы закончилась, мы бы убедили ее — могли бы убедить, я бы сказал — сделать то, что мы хотим. Но сейчас, боюсь, нам остается только ждать ее конца — или действий Паса, если он решит изгнать человечество до ее окончания. Я могу представить себе дюжину возможностей, одна хуже другой.

Шелк подождал нового вопроса, но даже Орев промолчал.

— Теперь давайте спать, — наконец сказал Шелк. — Завтра, боюсь, будет трудный день.

— Э… кальде? — Из темноты долетел гнусавый голос Прилипалы.

— Да, патера. Мне жаль, что мы разбудили вас, хотя пытались говорить как можно тише.

— Я слушал с большим, хм, удовольствием. Жаль, что не разбудили раньше, а? Но есть еще один, хм, момент. Антилопа, а? Я знал его. Вы сказали… э…

— Я сказал, что у меня есть смутное описание убийцы. Плохое с нашей точки зрения, во всяком случае. Мне кажется, что это был Хоссаан, которого вы могли знать как Бекаса, моего шофера. И я не расскажу вам, откуда получил его. Давайте спать, патера.

— Хорош дев, — по секрету сообщил Орев.

— Блох пот и блох спиц[49], — сонно прокомментировал Клещ со своего места рядом с Гиацинт.

* * *