Исключительно твой (СИ)

Мама замолчала, переваривая все мои глупые и детские поступки. Остальной путь до точки А мы не общались, слушая радио и дурацкие шутки ведущего.

— Ты можешь остановить здесь? — сердце сильнее забилось, еще поворот и я буду максимально близко к своей жене.

— Я довезу. — вымолвил, сквозь свои мысли. Хотелось увидеть ее, но останавливал себя вопросом, зачем мне это? Расковыряю только немного зажившую рану.

Припарковался прямо возле входа.

— Ты можешь что-нибудь передать. — произнесла, ожидая того, что я начну раздавать приветы направо и налево. Замотал головой, не смотря на вход. — Хорошо, сынок. Я позвоню, как освобожусь. — кивнул, крепко сжав руль.

Мама открыла дверь, выходя. Еще минуту постоял и рванул, выдавливая педаль газа. Ехал, куда глаза глядят, теряясь в потоке машин. Накатавшись, свернул к ближайшему кафе, взял с собой стакан кофе, устроившись поудобнее на сиденье.

«Зашел к ней в палату после операции. Она плакала, как белуга, сжимая одеяло руками.

— Саша. — увидев меня совсем расклеилась, закрыв ладонями лицо, разревелась еще сильнее. — Прости меня. Прости. — кричала, медленно сходя с ума. Не знала толком, что моя крыша уже покинула меня.

— Не плачь. — обнял ее. — Не надо. Голова будет болеть. — говорил, на автомате, не находя тех самых слов утешения, от которых должно было стать легче и ей, и мне, но легче не станет, уже никогда. Надо будет заново учиться жить, жить с этой адской болью в груди, которая ни за что не пройдет, даже, если душу продашь самому дьяволу.

— Мне все равно, что у меня там будет болеть. Я потеряла его. — вытирал слезы с ее щек и ресниц. Я уже выплакал свои, сидя в коридоре.

— Не ты. Мы потеряли.

— Да, блин, Саш. Какая разница? Мы или ты. Его больше нет. — не унималась она, мои слова не делали ничего, только ранили ее. Снежа ошибалась, разница была, огромная.

— Заберу тебя завтра домой. Здесь тебе делать нечего. — смотрел не на нее, а в пол больничной палаты.

— Прости меня, Саш. — взглянул на нее, на эти заплаканные красные глаза, опухшее лицо. Все равно красивее этой девочки никого в мире нет. — Я рожу еще.

Эти слова, как удар обухом топора по затылку. Тошнота полезла вверх по пищеводу. Ощутил этот самый едкий вкус горечи на языке. Меня вывернуло прямо в мусорное ведро, которое по счастливому случаю, стояло в углу. Я оставил в нем все, что съел за день. Не знаю, как желудок сохранился во мне.

— Приду завтра. — не оглядываясь, вышел, лапая руками стенки коридора. Ноги не слушались, подкашиваясь. Ее слова крутились в моей голове, как виниловая пластинка.

Я рожу еще.

Рожу.

Еще.

Блядь.