Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

Детское счастье

Из повести Л.Н. Толстого «Детство»

Счастливая, счастливая, невозвратная пора детства!

Набегавшись досыта, сидишь, бывало, за чайным столом, на своем высоком креслице; уже поздно; давно выпил свою чашку молока с сахаром, сон смыкает глаза, но не трогаешься с места, сидишь и слушаешь. И как не слушать? Мать говорит с кем-нибудь, и звуки голоса ее так сладки, так приветливы. Одни звуки эти так много говорят моему сердцу. Отуманенными дремотой глазами я пристально смотрю на ее лицо, и вдруг она вся сделалась маленькая-маленькая – лицо ее не больше пуговки; но оно мне так же ясно видно; вижу, как она взглянула на меня и как улыбнулась. Мне нравится видеть ее такой крошечной. Я прищуриваю глаза еще больше, и она делается не больше тех мальчиков, которые бывают в зрачках глаза; но я пошевелился – и очарование разрушилось; я суживаю глаза, поворачиваюсь, всячески стараясь возобновить его, но напрасно. Я встаю, с ногами забираюсь и уютно укладываюсь на кресло.

– Ты опять заснешь, Николенька, – говорит мне мамаша, – ты бы лучше шел наверх.

– Я не хочу спать, мамаша, – ответишь ей, и неясные, но сладкие грезы наполняют воображение; здоровый детский сон смыкает веки, и через минуту забудешься и спишь до тех пор, пока не разбудят. Чувствуешь, бывало, впросонках: чья-то нежная рука трогает тебя; по одному прикосновению узнаешь ее и еще во сне невольно схватишь эту руку и крепко прижмешь ее к губам.

Все уже разошлись, одна свеча горит в гостиной; мать сказала, что она сама разбудит меня; это она присела на кресло, на котором я сплю, своей чудесной, нежной ручкой провела по волосам, и над ухом моим звучит милый знакомый голос:

– Вставай, моя душечка, пора идти спать.

Ничьи равнодушные взоры не стесняют ее; она не боится излить на меня всю свою нежность и любовь. Я не шевелюсь, но еще крепче целую ее руку.

– Вставай же, мой ангел!

Она другой рукой берет меня за шею, и пальчики ее быстро шевелятся и щекочут меня. В комнате тихо, полутемно, нервы мои возбуждены щекоткой и пробуждением; мамаша сидит подле самого меня; она трогает меня; я слышу ее запах и голос. Всё это заставляет меня вскочить, обвить руками ее шею, прижать голову к ее груди и, задыхаясь, сказать:

– Ах, милая, милая мамаша, как я тебя люблю! Она улыбается своей грустной, очаровательной улыбкой, берет обеими руками мою голову, целует меня в лоб и кладет к себе на колени.

– Так ты меня очень любишь?

Она молчит с минуту, потом говорит:

– Смотри, всегда люби меня, никогда не забывай. Если не будет твоей мамаши, ты не забудешь ее? Не забудешь, Николенька?

Она еще нежнее целует меня.

– Полно, и не говори этого, голубчик мой, душенька моя! – вскрикиваю я, целуя ее колени, и слезы ручьями льются из моих глаз – слезы любви и восторга.

После этого, как, бывало, придешь наверх и станешь пред иконами в своем ваточном халатце, какое чудесное чувство испытываешь, говоря:

– Спаси, Господи, папеньку и маменьку.

Когда я повторял молитвы, которые в первый раз лепетали детские уста мои за любимой матерью, любовь к ней и любовь к Богу как-то странно сливались в одно чувство.

После молитвы завернешься, бывало, в одеяльце, на душе легко, светло и отрадно, одни мечты гонят другие, – но о чем они? Неуловимы, но исполнены чистой любовью и надеждами на светлое счастье. Вспомнишь, бывало, о Карле Ивановиче и его горькой участи, единственном человеке, которого я знал несчастливым, и так жалко станет, так полюбишь его, что слезы текут из глаз, и думаешь: «Дай Бог ему счастья, дай мне возможность помочь ему облегчить его горе; я всем готов для него пожертвовать». Потом возьмешь любимую фарфоровую игрушку, зайчика или собачку, уткнешь в угол пуховой подушки и любуешься, как хорошо, тепло и уютно ей там лежать. Еще помолишься о том, чтобы Бог дал счастье всем, чтобы все были здоровы и чтобы завтра была хорошая погода для гулянья, повернешься на другой бок, мысли и мечты перепутаются, смешаются, и уснешь тихо, спокойно, еще с мокрым от слез лицом.

Несчастная царица, жертва ненависти и клеветы

Из проповеди архиепископа Илии Минятия