Искра для соломенной вдовы

– Нормальной нет, – пожаловалась я и побрела домой. Матильда жила не в ближнем свете от меня, на станции Медведково. Там около метро был роскошный продуктовый рынок, качественный и недорогой. Ну и я решила зайти туда и потратить выданные Мотькой двадцать баксов. Чего их экономить, когда ясно, что смерть близка.

Смурная бродила я среди рядов, шарахаясь от цен. В принципе, с ценами все было в порядке. А вот со мной нет. Надежда найти хоть какую-то работу оставила меня. Что может ожидать человека, которого не взяли даже в курьеры. Теперь только и остались вакансии уборщиц и различных менеджеров по продаже воздуха. С первоначальными вложениями. Как «Травяная Жизнь», будь она неладно. В общем и целом, перспектива напрягала и порождала желание спастись бегством. Я шла по рынку, пока не прочла засаленное и грязное объявление у выхода с рынка. «Трэбуется прадавищица цвэтов. Оплата сдэльно». Национальность писавшего встала передо мной со всей очевидностью, но степень моего отчаяния была такова, что я решилась.

– Подскажите, кому требуется продавец цветов, – спросила я девушку, стоящую под объявлением. Она помолчала, обдумала, достойна ли я ее ответа и крикнула:

– Вано, иди сюда. Насчет работы, – сделала мне одолжение и снова ушла в себя она.

– Тибэ чэго? – вынырнул из-за моей спины черненький и какой-то неразборчивый Вано.

– Мне работу.

– Зачэм? – удивился он. Видимо снова мой ухоженный и благополучный вид сбивал с толку.

– Очень надо! Муж бросил! С детьми! – он кажется понял, так как, помолчав, изрек:

– Завтра к дэвяти приходи. Найдешь мэня. Триста рублей в день, но можно нэмножко воровать. Как пойдет. – Он явно попытался меня приободрить, но я не догнала. Однако и триста рублей в день означали десять долларов в день или семьдесят долларов за семь дней. Я умножила одно на другое, другое на третье и воодушевилась.

– Ну что? Придешь?

– Приду, – улыбнулась я и отбыла на Покровку. Поднимаясь по эскалатору Китай-города, я поймала себя на мысли, что настроение мое улучшилось. Я шла по Маросейке, глядя на сверкающие огни витрин. Улыбалась встречным прохожим, не замечая тяжести сумок. И вообще, показалось, что самое страшное позади.

Дома из телевизора милая девушка, чем-то похожая на работницу «Травяной жизни», долго размахивала рукой около карты Москвы и области, вещая что-то про северный фронт и циклон. Подведя итог она наконец простым русским языком заявила что-то вроде этого:

– Ночью в Москве температура понизится до тридцати градусов ниже нуля, и останется таковой днем, прибавив к себе северный ветер с какими-то немыслимыми порывами. – Я в это время пила чай и не осознавала признаков катастрофы. Вся глубина пропасти открылась только на следующий день, когда Вано поставил меня на точку. В этот момент даже в его глазах читалось изрядное сомнение. Но я только вышла из теплого метро и была полна радужных планов. К обеду планы закончились. И все остальное закончилось. Терпение, жажда выжить, потребность в тепле. Я стояла около дороги со стойкой цветов. Внутри стойки горели свечи, так что цветам было вполне тепло, а вот мне… От холода я начала тихо завывать, прыгать вокруг будки и бубнить попсовые песенки себе под нос.

– Ой мороз, мороз, не морозь меня. – К обеду я захотела залезть внутрь к цветам, но не смогла из-за своих нецветочных габаритов. В перерыв я грелась у Пепси-стойки на выходе из «Медведково».

– Дайте мне очень горячий чай. – Гордо потребовала я, имея финансовую возможность только на него. Чай упал в обледенелые внутренности и моментально сам охладился до той же температуры. Остаток дня прошел в бреду. Я на автопилоте ввинчивала цветки в полиэтилен и совала их в руки теплых, выскочивших на секунду за букетом, автомобилистов и снова впадала в анабиоз. В одном мне повезло. Природная способность к устным расчетам и достаточная жировая прослойка на теле позволили мне выжить и отбыть домой с тремястами рублями зарплаты и лишней сотней.

– Это тэбэ прэмия за морозоустойчивость. – С трудом выговорил Вано, который никак не ожидал, что я додержусь. Всю следующую неделю я, не стесняясь, заворачивалась во все имеющиеся в доме носки, рейтузы и свитера, брала с собой одеяло, валенки и термос. А также освоила с помощью Вано житейскую приколку «Стальная гвоздика». Вано давал мне, гвоздички с отломанными головками, а я накрепко насаживала их на тонкую иголочку, верх в головку, а низ в стебель. Затем «Стальная гвоздика» умело маскировалась в большом букете и шла как целая. Таким образом, с каждого сварганенного цветка я получала пятьдесят рубликов сверху. Моя совесть молчала, видимо, на весь день отмороженная московской зимой. А вечером я заглушала ее стопочкой коньяку. Таким образом сохраняла нетронутой свою природную нравственность. Прошла пара недель, я измоталась, но в кармане зазвенели две сотни баксов, половина которых, к сожалению, нужна была на еду. Я запланировала взять неделю перерыва, тем более что изначально предполагалась работа неделя через неделю. И только я решила, что, пожалуй, все не так плохо, как случилось ЭТО.