Искра в жерле вулкана

Путники снова расселись по седлам, до Туманного леса оставалось полдня дороги. С неба закапал противный мелкий дождь.

Он так и шел не переставая все время, пока добирались до Туманного леса. Капли неслышно падали с неба, а в воздухе витало ощущение неизбежного увядания природы. Элла промокла до нитки, но от предложенного Аваром плаща отказалась. Ей хотелось, чтобы дождь смыл с нее пыль Мира мертвых. С какой бы радостью она искупалась в речке! Но увы. Прямо по пути реки не было, а делать крюк, только чтобы порадовать себя, сейчас казалось роскошью.

Авар, тихий и понурый, ехал рядом, он молчал и думал о чем-то, но делиться не спешил. Плащ его промок и из бежевого превратился в грязно-серый. Аромат корицы уступил место запаху сырости. Элла боялась нарушить хрупкую тишину, девушке казалось: заговори они сейчас — непременно поссорятся.

Поняли, что прибыли к Туманному лесу, когда лошади отказались ехать дальше. Лес обещал каждому, кто пересек его, исполнение одного желания, и не торопился упрощать смельчакам жизнь, разрешая ехать верхом. Путники спешились, отпустили животных, взялись за руки и побрели вперед.

Лес ничем не отличался от соседнего, разве что небо над ним оказалось чуть светлее и дождь перестал капать, как только Авар и Элла зашли в дубовую рощу, раскинувшуюся сразу после поляны. Сын Эскала сжал внезапно покрывшуюся шерстью руку спутницы и еле слышно сказал:

— Мне надо рассказать тебе кое-что. О детях Повелителя неба.

— Слушаю тебя, — ответила Элла, не оборачиваясь: она с жадностью смотрела вокруг.

Авар отпустил ее руку и потер ладонью глаза. Если бы он мог никогда не начинать этого разговора! Но рано или поздно придется сказать правду… Ученица Кнута прошла чуть вперед и скрылась в кустах. Спутник сразу последовал за ней, продрался сквозь заросли боярышника и беспомощно огляделся. Эллы нигде не было. Он позвал девушку, но ответа не последовало. Небо над ним потемнело, и снова заморосил дождь. Крикнул, пытаясь дозваться подругу, но лес не ответил даже эхом.

Элла прошла через кусты и где-то поблизости увидела ветхий домишко.

— Смотри, здесь живет кто-то, — обернулась она к Авару, который шел следом.

Рядом никого не оказалось. Домик тоже исчез, зато вокруг ученицы колдуна как из ниоткуда выросло бескрайнее лавандовое поле. У Эллы перехватило горло. Она с трудом вдохнула и громко позвала спутника. В ответ раздался режущий клич Тел-ар-Керрина. Остро захотелось уйти отсюда, неважно куда, лишь бы понимать, что происходит. Лес, похоже, сделал то, что считал единственно правильным: он разделил незваных гостей. Каждый должен был проделать свой путь в одиночестве.

Элла замерла, в нерешительности стоя посреди лавандового поля. Ясно вспомнилось такое же около Хлома, и стало не по себе. С леса станется, он и сюда поле-разбойника перенесет. Ученица Кнута уже отдохнула после лабиринта, но сил все равно было не разгуляешься, и перед тем как сделать шаг в жесткую растительность, не мешало бы проверить направление. Авар велел следовать на юго-запад, и Элла, лишенная иглы-компаса из-за оставленной в лабиринте торбы, применила заклинание поиска пути.

Внутренний взор расчертил поле на квадраты и наметил дорожку. Но ориентира найти не удалось, поле казалось бесконечным, и Элла не придумала ничего лучше, чем примять траву на пути. Идея оказалась так себе: сил уходило слишком много, просто блуждать по полю было бы легче. Ученица колдуна вытерла рукой выступивший на лбу пот. Плюнула на свою затею и попыталась сориентироваться по солнцу. К счастью, туч не было. Прикинув, куда следует идти, она сделала шаг, и тут же почувствовала, что попала в ловушку. Запах лаванды ударил в голову, а шагать стало сложнее, будто к ногам привязали невидимые грузы. Она заставила себя думать об исполняющем желание колодце, который должен быть в конце леса, и зашагала энергичнее.

Поле издевалось и вредничало: тело Эллы ныло, а в голову лезли ненужные мысли. Мерещился Тур, он хватал за шею, пыхтел и вздрагивал, точно как в тот злополучный вечер. Элла шагала, но чувствовала мерзкую тяжесть его огромной туши, саднящую боль в паху и, задыхаясь на ходу, не уставала напоминать себе: это морок. Помогало плохо. По щекам текли слезы, а в голове все настойчивее колол предательский страх: вдруг Тур умудрился обрюхатить ее в тот вечер. Крепче сжала посох и покачала головой. Все случилось в конце весны, если бы получился ребенок от этого подонка, сейчас, в начале осени, она бы об этом знала.