Искренне я. Письма поддержки для родителей маленьких детей

– Здравствуйте, – заговорил он первым.

– Здравствуйте, – эхом отозвался папа. – Я вот девочку вам привел, Полина зовут. Очень хочет быть артисткой.

– Приятно познакомиться, Полина. Я – Сергей Юрьевич. – Он внимательно посмотрел на меня сквозь очки. – Садись. Сейчас как раз репетиция.

Это был Сергей Юрьевич Кидин – художественный руководитель детского театра «Алый парус» в Хабаровске. Мы его называли Сергеичем. Трудно описать мои чувства тогда. Я как будто встретила человека, который олицетворял собой талант, невероятную харизму, интерес к жизни. Он просто горел театром.

В тот день мне было страшно – новый коллектив, много детей разного возраста. Я сидела тихо-тихо и фантазировала, как будто я на этой сцене играю Пеппи Длинныйчулок. Она была моим любимым персонажем – я пересматривала фильмы и перечитывала книги про Пеппи. Меня так манила ее непосредственность, несимметричность. И в тот первый день в театре – вот совпадение – как раз репетировали спектакль про нее! Я горячо-горячо пожелала, что в этом спектакле «Здравствуй, Пеппи» главную роль буду играть я.

Я начала ходить на занятия – сценическая речь, пластика тела, новые беседы про то, какой ты человек, каким можешь быть актером. И вот я – в роли Пеппи! Сначала в третьем составе, потом во втором и, наконец, в первом. Со стороны казалось невозможным попасть в основную труппу на роль Пеппи – были десятки претендентов на эту роль. Но ты же помнишь про моего джинна, который меня научил, что все возможно?

Мне восемь лет, мы летим в «Артек» с постановкой о Пеппи на большой театральный фестиваль и занимаем первое место! Это было такое событие, которое по силе ни с чем не сравнить для меня тогдашней, – чудо в чистом виде. Я называю это «ген исполнения желаний». И у меня был заложен этот ген, с которым я по жизни двигалась легко. Всегда, когда мне что-то нужно было, я просто говорила, что это у меня уже есть.

Театра не будет? МГУ и переезд в Израиль

Всегда знала, что когда-нибудь полечу в Израиль. Я из еврейской семьи в нескольких поколениях. Папа – сионист, то есть он проповедовал идею, что у евреев должно быть собственное государство на земле Израиля. Он занимался благотворительностью на Дальнем Востоке, искал инвесторов для разных проектов – строительства центров для детей, пенсионеров, жертв Холокоста, которые хотят помнить свои корни и углубиться в историю народа.

Мама работала в агентстве «Сохнут», которое занимается репатриацией людей с еврейскими корнями. По условиям программ ты можешь получить израильское гражданство, если есть еврейские корни в одном из трех ближайших поколений. В 17 я решила, что хочу уехать. Я прошла собеседования с консулом, психологом, другие официальные процедуры для репатриации. Можно было лететь по программе СЭЛА, которая готовит молодых людей к поступлению в израильские вузы. Я подходила по всем параметрам: мне уже было 17 и еще не исполнилось 21 года, я получила школьный аттестат, была готова учить иврит. И тут у меня возникло сопротивление – этого ли я хочу?

В Хабаровске я посвятила десять лет своей жизни театральной студии, играла в десятках спектаклей. Я видела себя в роли актрисы, хотела быть на сцене. Это было мое осознанное желание, которое из года в год не менялось. Я помню, как подошла к папе и сказала, что хочу поступать во МХАТ. Он мне тогда задал вопрос, который повлиял на ход событий: «Ты хочешь когда-нибудь крепкую семью?» Он считал, что у хороших артистов редко бывают дружные семьи, потому что они живут своей работой, влюбляются на сцене, ждут ролей, строят карьеру. У меня на подкорке было заложено: семья – это самое важное. Не было никакого желания сопротивляться и доказывать, что я смогу и семью создать, и актерскую карьеру построить. Папа не хотел лишать меня выбора, дал время на размышление. И я предпочла другой сценарий.

Я отказалась от актерского будущего, окончила школу, и мы начали размышлять, куда поступать. Мы – потому что там не было меня. У меня не было осознанного желания куда-либо поступать. Была бы моя воля – я бы вообще никуда не поступала. В то время учеба за книгами и конспектами мало меня интересовала, я с трудом воспринимала теоретическую информацию. Я человек-практик, и мне была понятна профессия швеи, например, где надо все делать руками. Профессия артиста тоже для меня была прикладной. Мне было ясно, что и как делать – проживать, пропускать через себя характер, роль – и отдавать энергию зрителю.