Искренне ваша грешница

Едем... В нашем купе уютно и весело. Выпили чаю, и я начинаю щебетать, щебетать, как будто меня завели, как пластинку. А он внимает, слушает, запоминает, учится.

- Лидочка, ты рассказывай, мне все это безумно интересно. Когда ты успела все это сотворить в своей жизни? Люди, книги, статьи, дети. Твоя жизнь разнообразна и поучительна. Хочется с завтрашнего дня начать жить по-другому.

- Любимая моя Лидочка, ты не старайся воспитывать и перевоспитывать меня, хотя ты и делаешь это очень тонко. Пустое! Я могу быть только таким, каков я есть, я никогда не смогу быть лидером и генератором идей, я никогда не смогу стать тобой. У меня нет для этого резерва, я сделан и задуман по-другому: я исполнитель, то есть ведомый. Хотя и жуткий авантюрист. Ты знаешь это лучше меня. Любишь? Скажи, ты любишь меня?

- Люблю! - И как сладкое сочное яблоко откусываю это слово и радуюсь, что оно попадает к тому, к кому действительно относится, - к нему.

А он тянется к моим губам и нежно-нежно целует. Он всегда целует нежно, тихо, ласково, не возбуждая меня и себя понапрасну.

И только когда его обуревает страсть, желание обладать, любовное томление и стремление тут же утолить свое чувство, он кидается, как лев, сметая все на пути, и тогда его губы впиваются в мои губы и говорят красноречивее всяких слов - он хочет меня, и это сразу видно.

Я и раньше предполагала, что такую дифференциацию поцелуев может предложить только очень опытный игрок. Он таким и оказался - опытным и хитрым.

Поезд "Малахит" набирает ход, а я вспоминаю и вспоминаю...

Мы были свободны и женаты, во всяком случае, нам это казалось. И от этого мы все время смеялись, целовались и поднимали тост за тостом:

- За нашу любовь!

- За нашу семейную жизнь!

- За наше совместное творчество!

- За наши гастроли!

- За то, что мы всегда будем вместе и будем любить друг друга, что бы нам ни говорили и чего бы нам это ни стоило. Браки заключаются на небесах, и наш брак - космический, и союз наш вечный, и это третий и последний брак в нашей жизни.

- Люблю тебя! Безумно! Веришь, что люблю? Безумно! Просто так, ни за что, ни почему - люблю... и больше ничего! Веришь?

- Верю! - наконец сдалась я и поняла, что проиграла.

Оказывается, он так же "безумно" любит ее, а может, и еще другую и вообще всех женщин. Это присказка у него такая - "люблю безумно". Недаром сам признался мне в том, что чокнутый. Феномен! Феномен, да и только! И чтобы его понять, изучить, и жизни моей не хватит. Я, казалось бы, испытала с ним все "и жизнь, и слезы, и любовь..." И теперь продолжение грозит тем, что это будет уже "дежа вю", то есть было, уже было. Но я на что-то еще надеюсь...

Чт?о другим не нужно - несите мне!

Все должно сгореть на моем огне!

Я и жизнь маню, я и смерть маню

В легкий дар моему огню.

Пламень любит - легкие вещества:

Прошлогодний хворост - венки - слова.

Пламень - пышет с подобной пищи!

Вы ж восстанете - пепла чище!

Птица-Феникс я, только в огне пою!

Поддержите высокую жизнь мою!

Высоко горю - и горю дотла!

И да будет вам ночь - светла!

ПРАЗДНИК ЛЮБВИ

В жизни всегда есть место празднику. Особенно если этот праздник - любовь.

Надо же было так случиться, что звонок по телефону раздался в тот момент, когда я была уже на пороге, рукопись книги "Искренне ваша грешница" в руках, машина у подъезда, чтобы отвезти меня в издательство "Вагриус", и вдруг:

- Здравствуй, как поживаешь?

- Кто это? - не узнала я голос.

- Это твой супруг, - ответил он.

...Не может быть. Опять. Все снова. Когда уже поставлены все точки над "i". Когда понемногу стала привыкать жить без него. И даже нашла для себя радости и сделала вывод: в жизни есть еще много интересного, кроме любви.

Нет, не ошибка. Это его немного детский голос, от которого бешено заколотилось сердце.

- Я приду сегодня, - сообщил он, не спрашивая, хочу я этого или нет. - Что же ты молчишь? Я могу прийти сегодня к своей жене? Да или нет? Почему ты молчишь?

Как же мне не молчать: знал бы он, что в руках у меня вся история нашей трудной и непонятной любви. Знал бы он о моих сомнениях - отдавать ли, доверять ли это чужим, незнакомым людям. Как страшно мне сейчас от мысли, что я предаю его, себя, наше чувство. Почему он позвонил именно в этот момент? Как он угадал? Что он, сквозь стены, что ли, видит? Хотя он много раз говорил о своем колдовстве и о том, что перенял этот дар от бабушки.

Противоречивые чувства раздирают меня: люблю и ненавижу, хочу видеть и не хочу, презираю себя за слабость и все-таки отвечаю:

- Приходи!

Но рукопись везу в редакцию и со страхом отдаю редактору. "Вот и все, думаю, - вот так я рассчиталась с ним, с собой, отдала, и пусть читают люди о том, что было у нас". И совсем не предполагаю, что это не конец, а только новое начало, начало нового пути друг к другу.

Когда раздался звонок в дверь, я еще размышляла - впускать или не впускать, но руки уже сами отодвигали засов. "Только ни о чем не спрашивать, ни в чем не упрекать, никакого зла в душе, только радость оттого, что мы наконец рядом", - давала я себе установку.