Искры

— Нет. Он едва умеет подписывать свое имя, но, по-моему, такие священники лучше, чем те, которые закисли в изучении богословских вопросов и которые затемняют сознание народа, ввергая его в духовное омертвение. А такой народ не может иметь твердой почвы под собой и жить на земле.

— Отец Месроп, — продолжал он, — не является типичным армянским священником. Он скорее похож на курдского шейха, который постоянно живет одной жизнью с народом. Во время войны он храбрый воин, во время мира священник и судья. Всегда такими и были священники у кочевых племен. Такими были и Авраам, Исаак, Яков, и их преемники. Один из наших товарищей, священник. Я не хочу пока его называть. Он владеет греческим, еврейским, латинским языками, читал все касающееся бога книги, начиная с того момента, когда возникла среди людей идея божества. Но этот ученый богослов отложил в сторону всю премудрость, так как хорошо знает, что народ его не поймет. Но народ отлично понимает язык отца Месропа, потому что он вышел из народа и проникнут его же идеями, он не начетчик.

Слова Аслана о том, что один из наших товарищей священник, погрузила меня в раздумье. Я знал всех его товарищей. Кто же из них «отложил свою богословскую мудрость и теперь играет мечом?» Я не спросил об этом Аслана, так как он заранее сказал, что не хочет назвать этого товарища. Не менее удивлял меня европейский костюм Аслана. Особенно разжигали мое любопытство его слова о том, что он целых шесть лет ходил в таком костюме. Где? В какой стране? Между тем как я был погружен в эти размышления, Аслан сказал мне:

— Фархат, сегодня мы приедем в Ван. Там меня никто не знает кроме нескольких друзей. Там я явлюсь в виде европейца-врача. Ты будь осторожен, не выдай меня.

— Я не так глуп, — ответил я. — Но что же ты сделаешь, если к тебе привезут больного?

— Я его вылечу.

— Как же ты можешь его вылечить? — спросил я с удивлением.

— Могу, — решительным тоном сказал он. — Видишь ли ты два ящика, которые везет слуга отца Месропа? В них находятся лекарства и медикаменты, которые я часто везу с собой.

Я лишь спустя много времени узнал, что Аслан был не простым врачом, но искуснейшим доктором медицины. Этому искусству он учился в Америке, когда он поехал туда из Армении. Он знал много европейских языков и любил искусство и науку также, как и дело общественного блага. Да, я лишь спустя много времени узнал, что он после бегства из школы отца Тодика посвятил себя высшей науке.

— Хорошо, раз ты врач, что же смущает тебя? Чем я могу тебя выдать? — спросил я.

— Я там должен скрывать, что я армянин… — ответил он взволнованным голосом. Казалось, ему тяжело было выговорить эти слова.

В тот же день вечером, когда уже мрак окутал землю, мы въехали в город Ван.

Часть вторая

Глава 1.

ВАН

По приезде в Ван мы остановились в Айгестане[29] у мастера Фаноса, красильщика по профессии, известного всему городу лица.

Хозяин дома показался мне человеком добрым и честным. Он был сложен на славу, имел открытое ясное лицо. На востоке хорошее телосложение зачастую служит условием преуспеяния в жизни. Но мастер Фанос притом был человек опытный, умный, остер на язык. Вероятно, потому его и выбрали, несмотря на молодой возраст, членом квартального совета, куда охотнее избирают седобородых стариков.

В Айгестан мы прибыли в сумерки.

Аслан начинал, как говорится, считать меня за человека. В гостиной он познакомил меня с хозяином, заявив, что я друг его детства. Мастер Фанос окинул меня острым, пронизывающим взглядом и дружелюбно заявил, что рад познакомиться со мной.

По всему видно было, что Фанос был давно знаком с Асланом и ждал его приезда в эту ночь и знал, откуда приехал Аслан.

— Почему так долго продолжалось твое паломничество? — спросил Фанос Аслана с каким-то особенным, таинственным видом.

— Так… случилось, — ответил Аслан.

— Надеюсь, пресвятая богоматерь исполнила твое желание?..

— Она не обходит своими милостями паломников…

— Весьма рад, — заявил мастер, крутя правый ус; видимо, он был вполне удовлетворен ответом, — Недурно было бы выпить нам по стаканчику водки по случаю твоей удачной поездки.

— Что ж, выпьем; недурно было бы и закусить — мы порядочно проголодались.

— Ну, разумеется, — улыбнулся в ответ мастер Фанос и отправился заказывать ужин.

Аслан растянулся на кушетке, подложив под голову левую руку, и уставился глазами в потолок, бревна которого потемнели от времени и были засижены миллионами мух. Он погрузился в думу.