Искры

— Ах, господин Мисакян! — воскликнула она, — я совсем не ожидала вас увидеть… Как поживаете?.. Какими судьбами?.. Какой ветер вас сюда занес?.. — ошеломила гостя множеством вопросов.

Господин Мисакян дружески пожал руку хозяйки.

Этот почтенный человек, одетый во все черное, был иерей битлисских армян-протестантов — Джаллад, именуемый теперь по фамилии — господин Мисакян. А гостеприимный хозяин дома — наш давнишний знакомый Саго, которого теперь называли Саркис Сепухян. Изменились обстоятельства, переменилось и имя его. А супруга его была дочь тер Тодика — Сона. Он женился на дочери своего давнишнего учителя. Счастливая семья имела несколько душ детей, старший сын обучался в Германии.

Тер Тодика давно не было на свете, он умер с гадательной книгой в руках.

Глава 5

В армянском квартале деревни Савра Салмастского уезда привлекал внимание покосившийся дом, который не столько от древности, сколько от недосмотра, потерял былую красоту свою и благолепие. Ворота этого безмолвного, как могила, дома были заперты и днем, и ночью. Дом казался необитаемым. Но иногда со скрипом ворочались заржавевшие петли, ворота открывались и выходила оттуда женщина со скорбным лицом. Она садилась на бугорок и часами молча смотрела на протекавший по улице ручеек, будто в заунывном лепете его хотела схоронить безысходную тоску свою. Она состарилась преждевременно, как и дом, из которого выходила временами. В смуглых чертах ее измученного лица, во мраке ее черных глаз отражалась глубокая скорбь безутешной души, скорбь, сокрытая в израненной, сокрушенной груди. Ее горестный взгляд свидетельствовал о том, что эта многострадальная женщина никогда не вкушала радости и счастья; временами судьба улыбалась ей лишь для того, чтоб прельстив, ввергнуть ее в более тяжелое отчаяние. Никто к ней не подходил, ни с кем не разговаривала она. Молча садилась она на бугорок, слушала жалобы ручейка, слушала щебетание птичек и вздыхала глубоко-глубоко. К ней подходили лишь дети. Как только она показывалась, со всех сторон бежали к ней малыши с возгласами: «Нене, Нене!..» и окружали ее тесным кольцом. Нене обнимала их, разговаривала с ними и раздавала медные монеты на покупку чего-либо съестного. Дети целовали ее окостеневшие руки, целовали худое высохшее лицо и с радостными восклицаниями убегали. Эта горемычная женщина была сильно уязвлена людьми, она находила утешение лишь в общении с детьми…

Кто была Нене?

История ее жизни известна читателю из «Дневника Хачагоха»[160]. Она была женой Мурада.

Мурад трудился много, нажил состояние, но среди товарищей он был самым несчастливым. Детей у него не было. Родственники не хотели ждать его смерти, они отравили его, чтоб завладеть богатством. Он умер, оставив Нене в безысходном горе, постоянно оплакивавшей незабываемую память любимого супруга.

Эта безутешная вдова жила совсем одиноко, она была совершенно оторвана от общества. Она чувствовала отвращение к жизни и к людям. В ее доме жил дряхлый старик, глаза которого не видели. Остался только скелет его, да жалостный голос, тяжко вздыхавший: «Когда же смерть возьмет меня!..» Ежедневно можно было видеть его, съежившегося где-нибудь в углу двора на какой-то веточке, беспрестанно роптавшего: «Кушать хочу!..» Нене кормила его целый день, но насытить не было никакой возможности.

Этот старец был кум Петрос. Возвратившись на родину после долгих скитаний, сей знаменитый «хачагох» не нашел в живых никого из членов своей семьи. Нене приняла его под свое покровительство, окружила заботами его старость. Несчастный был несколько тронут в рассудке. Гроза всей страны, ужасом леденивший сердца людей, теперь, подобно неразумному ребенку, повторял часто: «Нене, когда же купишь мне красивые сапожки?» От глубокой старости он впадал во младенчество. И, вправду, на месте выпавших давно зубов стали прорезываться новые зубы, на месте облезшей бороды появился еле заметный мягкий пушок.

Этот вечный старец напоминал вечный грех Савры — этого логова «хачагохов», напоминал грех, который старится и вновь приобретает молодой вид…

Глава 6

— Здесь… вот здесь он погребен, — говорил молодой человек с грустным лицом, указывая на возвышавшуюся над поверхностью земли насыпь. — Рашид хорошо знает это место… Он не так уж забывчив… — прибавил он печальным голосом. — Если потопом будут затоплены все горы, не останется ни одной неровности земли, Рашид все-таки найдет эту могилу…