Искры

— Она уверяла меня, что мать украла ее из колыбели дьяволов, — проговорила девочка, стоявшая около нас. — И она говорит правду, — добавляет соседка, потому что если бы она не была чертенок, разве могла бы, будучи такой маленькой девочкой, знать так много? Она рассказала мне все, что было в моем сердце, все, что я делала…

Когда мы отошли от толпы, Маро сказала мне:

— Видимо, или Каро, или кто-нибудь из его товарищей находится здесь.

— Почему ты так думаешь?

— Эта колдунья и маленькая ворожея всюду следуют за ними. Где бы ни находился Каро — там тотчас появляются и они.

— Но я не понимаю, что может быть общего между Каро, его товарищами и этими цыганками.

— Я тоже не понимаю, — отвечала Маро. — Только одно скажу тебе, Фархат. Эта маленькая колдунья, которую зовут Гюбби, говорит по-армянски и притом как настоящая армянка.

— Цыгане говорят на всех языках.

— Нет, она непохожа на них. Однажды я сказала ей: «Гюбби, приходи к нам и живи в нашем доме, я буду за тобой ухаживать, ты будешь моей сестрицей». Она мне ответила: «Нет, я должна идти к маме, мама меня очень любит». Эти слова она произнесла по-армянски. Но как только старуха услышала это, рассердилась и увела Гюбби.

— Она ищет пропавшую мать, но где она, неизвестно. Бедняжка все время вспоминает о ней.

— И я это знаю, — сказала Маро.

Возвращаясь к нашему шатру, мы прошли через «долину испытания». Там находилась «скала судьбы». Она называлась так, потому что на ней богомольцы пробовали свое счастье. Каждый из них подходит к скале, поднимает с земли камень и кидает на скалу. Если брошенный им камень прилипнет к скале, значит ее молитва услышана. А если камень падает, то пробующий свое счастье с грустным лицом удаляется от таинственной скалы. Маро подошла попытать счастье, но там толпилось столько народу, что она не нашла себе места. Мы отложили это на будущее время.

Глава 33.

ПРОТЕСТ ПРОТИВ МОНАСТЫРСКИХ СВЯТЫНЬ

Уже было довольно поздно, когда мы с Маро вернулись в палатку. Старая Хатун не спала. Она сторожила палатку. Маргарит спала, крепко обняв маленькую Салби. Она позабыла закрыть лицо фатой. Лицо у нее было открыто. Старуха, увидя меня, тотчас закрыла лицо Маргарит. Маро засмеялась. Это рассердило старушку.

— Ты не знаешь ни страха, ни стыда, Маро, — сказала она с досадой. — Одному богу известно, чем это кончится для тебя. Маро улыбнулась и ничего не ответила.

Хотя Маро и обещала мне, что по пути постарается сделать так, чтоб Маргарит заговорила со мной и ходила при мне с открытым лицом, однако это ей не удалось. Маргарит оставалась безмолвной и закрытой, подобно идолу, скрытому под завесой.

На утро должно было наступить господне воскресенье, день приношения жертв. Поэтому перед каждой палаткой, в яме, вырытой в земле, был разведен огонь и на нем в котлах варилось мясо жертвенных животных. Воздух был напоен приятным запахом, и все дышало благочестием. В некоторых палатках еще только резали жертвенных животных. Монастырские «мугдуси» суетливо бродили в лагере богомольцев, исполняя то или иное поручение. Они-то и продавали овец для жертвоприношения и доставляли богомольцам все, что им было необходимо. И из этого они извлекали свой доход. Задняя нога каждого жертвенного животного принадлежала им, а шкура — монастырю.

Тут же слонялись монахи, собирая шкуры.

Старая Хатун уже успела купить у «мугдуси» молодого барана для жертвоприношения.

— Что-то уж очень опаздывает святой отец. Должен был прийти освятить соль.

— На что освящать соль? — спросил я.

— Разве ты не армянин, не сын христианина? — сердито сказала старушка. — Целых пять лет в школу ходил, книжки читал, а и этого не понимаешь…

Маро мне объяснила, что освященную соль дают барану прежде, чем его принести в жертву.

Наконец явился монах. Он был так занят, что еле успел взять горсть соли, поднести к своим устам и пробормотать несколько слов — видимо он читал молитву. Затем он соль передал старой Хатун. Старуха благоговейно взяла соль, приложилась к руке монаха и сунула что-то ему в руку. Монах поблагодарил, благословил и вышел, говоря: «Да примет господь вашу жертву и да будет благословение богоматери над вами».

Соль мы дали барану, который съел ее с жадностью, нисколько, очевидно, не чувствуя, какая горькая участь ожидает его после этого.

Хотя я долго бродил среди богомольцев, но цели своей все же еще не достиг: никого из салмастцев я не встретил. «Мугдуси» мне сообщил, что караван салмастцев остановился на другом склоне холма, так как он прибыл поздно и все места поближе к монастырю были уже заняты другими богомольцами. Я заплатил ему два «куруша», и он согласился проводить меня туда.

И правда, богомольцы-земляки останавливались вместе, рядышком. Целых полчаса мы шли через эту густую разношерстную толпу, пока добрались до назначенного места. Но мой проводник все же не был доволен «жатвой» монастыря, он находил, что богомольцев прибыло гораздо меньше, чем в прежние годы.