Искры на ветру (СИ)

— Ну и похлёбка, — изумлённо сказал Игнат. — Такая густая, даже ложка стоит!

— Это айнтопф, — многозначительно заметил Дунгар, подняв указательный палец. — Суп, сваренный в одном котле. Помнится, наш отрядный повар готовил его так, что после одной такой миски сил хватало на день пути. Воплощение слова «сытный» — вот что такое айнтопф.

— Единственное хорошее, что имперцы принесли в Энгату… — задумчиво проговорил Таринор, помешивая суп ложкой. Поймав на себе укоризненный взгляд гнома, он поспешил добавить: — Так говорят.

— Брехню говорят, — буркнул Дунгар, зачерпнул ложку айнтопфа с горкой, подул на неё и отправил в рот. — Знаете, что творилось здесь до Ригена?

Ответом ему был вопросительный взгляд трёх пар глаз.

— Бардак, самый настоящий хаос, — ответил на собственный вопрос гном. — Десятки королевств рвали Энгату на части, страна пожирала сама себя, люди гибли почём зря. А потом приплыл Эдельберт…

— И сколько же людей погибло при завоевании?

— Я понимаю, к чему ты клонишь, но всё же под единой властью Ригена страна перестала быть кипящим котлом. А все те бунты и восстания, что случались после, были и близко не столь разрушительными, как прежде, когда целые дома с вековой историей уходили в небытие. Та война была как прижигание, необходимое, чтобы Энгата не истекла кровью. Благодаря ей впервые за долгое время наступил какой-никакой мир.

— Стало быть, та война была благом? — спросил наёмник.

— Выходит, что так, — пожал плечами гном. — В какой-то мере.

— Но потом случилось восстания Одеринга, и теперь, того и гляди, империя устроит новое завоевание. А дальше всё повторится по-новой, — вздохнул Таринор. — Думается мне, каждый завоеватель считал, что затевает войну, которая положит конец всем войнам, а люди заживут мирно и счастливо под его мудрым правлением. Но даже если предположить, что он и в самом деле так мудр и справедлив, как о себе думает, рано или поздно ему на смену придут жадные и глупые преемники, которые вновь ввергнут подвластные ему земли в кровавую мясорубку. Нет, в войне, которая положит конец всем войнам, должны погибнуть вообще все. Но тогда едва ли её можно будет назвать благом.

— Стало быть, ты тоже считаешь, что имперцы не принесли в Энгату ничего хорошего? — прищурившись спросил Дунгар.

— Разумеется, я так не думаю. Нет в нашем мире высшего блага, которое было бы одинаково благим для всех. Да зла, как такового тоже нет. Уверен, когда Дериан Рейнар укокошил собственного брата, он тоже считал, что действует во благо. Никто не хочет считать себя злодеем, каждый оправдывается, как может.

— Скверно, должно быть, жить в таком мире, Таринор, — усмехнулся Дунгар. — Ни белого, ни чёрного, только оттенки серого. Тоска ведь.

— Зато это позволяет мне смотреть на вещи здраво… А вообще, такие разговоры лучше оставить дряхлым философам, у которых не осталось других развлечений и радостей в жизни, кроме болтовни о высоких материях. Я готов согласиться только с тем, что супец этот и вправду хорош. И за него я могу поблагодарить имперцев совершенно искренне. Если что в этом мире ближе всего и подходит к высшему благу, то это красивые женщины и вкусная еда.

— Ну, почему же? — заговорил вдруг Игнат. — А как же все те несчастные куры, рыбы и свиньи, которых зарезали ради этого?

— Да ты и сам своего рода философ, как я погляжу, — засмеялся Таринор. — Но если переживать о судьбе каждой живой твари на свете, наверняка можно свихнуться. Я предпочту здоровую голову и сытый желудок.

— К слову о радостях жизни, — заметил гном после того, как допил кружку и утёр усы рукавом, — не желаете навестить «Райскую птичку»? Тот красный дом, мимо которого проходили вчера? На сегодня дел всё равно не осталось, костюм будет готов только завтра.

Драм от предложения отказался наотрез, чему Таринор не особенно удивился, но вот неохотный отказ Игната удивил его гораздо больше.

— Что ж, — пожал плечами гном, — дело ваше. Дорогу к банку не забыли? Не вести же вас обратно за руку, к тому же, нам совсем в другую сторону.

— Верно, не будем терять времени. К тому же скоро полуденный колокол, — добавил наёмник и загадочно улыбнулся.

* * *

Наверное, нигде столь неизменно радушно не встречали Таринора, как в красных домах. Приём в трактирах и постоялых дворах иной раз зависел от настроения хозяина заведения и от того, как он относится к наёмничьему ремеслу. О деревнях и говорить нечего: там традиционно относились с недоверием ко всем пришлым. Рыцари и лорды, в свою очередь, относились к безродному наёмнику немногим лучше, чем к дерьму, прилипшему к подошве сапога.

И только распахнув двери красного дома можно было не сомневаться, что с порога увидишь приветливые улыбки и ласковое обхождение, которое заставляло, пусть на короткое время, но забыть обо всём том, что творится по ту сторону алых занавесок. Разумеется, Таринор понимал причины всего этого, но уже давно решил для себя, что порой лучше улыбка за деньги, чем бесплатный плевок в спину.