Искры под пеплом

— Это же ужасно, — искренне посочувствовал Брант.

Она кивнула:

— Впрочем, бывает в жизни и хуже. Я знала одну девушку, работающую в доме терпимости, клиенты которого строго отбирались хозяйкой и даже должны были предоставлять рекомендательные письма. Так вот, она рассказывала мне, что самое печальное место в мире — бордель в праздники. Его посетители, даже если они большие развратники, всегда в такие дни остаются дома с семьей. На Рождество эти люди украшают елку и изображают Санта Клауса, на 4 июля запускают фейерверки, на Пасху ходят в церковь. Этим они компенсируют свою неверность. Держу пари, ты бы не пришел сегодня сюда, если бы у тебя была семья. Скажи, дорогой, ты приехал в город повидаться со мной или в надежде встретить ее?

— Лэси, — вздохнул Брант. — Я пришел пожелать тебе веселого Рождества.

— И тебе тоже веселого Рождества, — целуя его, сказала девушка. Она открыла вино.

— Хорошее настроение прячется в бутылке. Они чокнулись бокалами, но выпили молча, не сказав обычных слов. Лоллипоп возился с новой погремушкой, мусоля ее, как младенец, у которого режутся зубы. Взгляд Лэси, наблюдавший за ним, стал задумчивым.

— Давай возьмем на прокат экипаж и поедем в Сан-Антонио, Брант. Мы вернемся завтра, — в голосе ее звучало отчаяние.

— Зачем?

— Мне хочется хоть ненадолго вырваться отсюда.

— Но это ничего не изменит, Лэси. Когда вернемся, все останется по-прежнему. Единственный способ не замечать чего-то, это — сделать его постоянным. Если ты хочешь навсегда избавиться от дурака Фосса и «Серебряной шпоры», по-настоящему избавиться, то тебе надо покинуть Техас.

— Ты хочешь, чтобы я уехала? Конечно, тебе надо освободиться от меня. Я — та вредная привычка, от которой ты сам не в силах отказаться. Ведь ты уходишь, но всегда возвращаешься. А для меня начинается все сначала: тоска, боль, отчаяние. Вот сейчас Рождество, люди идут в церковь, дарят друг другу подарки и чувствуют себя счастливыми, а я плачу над своим бокалом. Веришь ты мне или нет, Брант, но я никого до тебя по-настоящему не любила, а теперь молю Бога сделать так, чтобы ты остался моей последней любовью в жизни. Слишком много боли. Наверное, я скоро уеду отсюда. Что ты тогда будешь делать?

— Ждать твоего возвращения. Лэси прищурившись смотрела, как искрится вино в бокале.

— Не будьте столь самонадеянным, мистер! Слушай, разве ты сам не понимаешь, что только мое пребывание здесь — гарантия твоей безопасности?

Он засмеялся:

— Это тебе Фосс, что ли, сказал? Не верь ему, Лэси. Западнее Миссисипи больше, чем он, труса не найти! Знаешь, почему он не носит оружие? Из-за боязни, что придется им воспользоваться. Болтливый, толстозадый трус!

— Может быть, но он платит парочке бритых молодцов. Одно только мое слово — и ты мертв.

— Потом ты похоронила бы меня на холме и стала носить черное.

— Метрессы публично не носят траур, любимый. Это — удел жен таких богатых леди, как миссис Лейн. Интересно, долго она собирается носить траур о человеке, сделавшем ее вдовой?

Как раз в этот момент Лоллипоп уронил свою игрушку на пол, и она закатилась под кровать. Он, беспокойно лопоча, полез за ней.

— Как и эта обезьянка, ты придаешь некоторым вещам слишком большое значение, — заметил Брант.

— Он понимает меня, — ответила Лэси с хитрецой в голосе. — В этом отношении он чутче, чем некоторые мои знакомые.

Брант встал и снял шляпу с вешалки.

— Но ты ведь только что пришел! Я еще не дала тебе твой рождественский подарок.

— Я уже получил этот подарок, милая.

— Да, но его можно дарить снова и снова. Вот это-то в нем и восхитительно.

— Ты права.

Лэси стиснула его руки:

— Любимый, ну пожалуйста!

— Пустите меня, леди. И ради Христа, не просите ни о чем.

— О, Брант, я же тебе не надоела, правда? Ты еще любишь меня? Я по-прежнему хороша для тебя… и интересна в постели?

— Черт возьми, Лэси! — сказал Брант, вырвал свою руку и вышел из комнаты.

Он прямым ходом направился в «Серебряную шпору» и занял место у окна, откуда хорошо была видна лавка Сета.

— Не возражаете, если я присяду? — раздался вкрадчивый голос Салли Фосса.

— Вы здесь хозяин, — ответил Брант холодно.

Фосс плюхнулся всей тушей на стул напротив.

— Что будете пить?

— Кофе, если у вас его готовят.

— Я продаю только спиртное.

— Я уже исчерпал свою квоту на сегодня.

— Зачем же вы тогда сюда пришли?

— Погреться в сочельник у дружеского очага, — цинично произнес Брант. — Как вы могли заметить, на улице чертовски холодно. Мало кого обрадует дождь со снегом.

— Мисс Ли сегодня не выступает. По ее словам, неприлично танцевать полуголой в день рождения Иисуса Христа. Странно, триста шестьдесят четыре дня в году ее номер никого не коробит, а на Рождество вдруг оказывается оскорбительным.

— Что ж, пойдите ей навстречу, — посоветовал Брант.

— Я только это и делаю со дня ее приезда, — пробурчал Фосс. — Никому в жизни я так много не уступал, как ей. Слушайте, разве она не рассказывает вам обо мне? Вы же видитесь довольно часто, вот и сейчас пришли сюда прямо от нее. Я это знаю точно. Один из моих ребят видел, как вы выходили из отеля.

— Сколько шпионов работает на вас, Фосс?