Искупление

Пересвет только-только развернул Серпеня, а Темир-мурза уже взял разгон и гнал своего косматого коня на Пересвета. Серпень потерял еще несколько мгновений, пока понял, чего хочет от него хозяин, пока вставал на дыбы, но вот он подобрал голову к груди, ударил светлыми копытами и, заржав, ринулся навстречу, выкинув под ноги Тютчеву два кома черной земли Куликова поля.

Они не сошлись, не встретились, не обменялись ни криком, ни ударами, они сшиблись и оба пали замертво. В глухом стуке был слышен слабый треск копий, мелькнувших на миг, как две изломанные молнии, да ржание коней, тоже павших и бившихся еще в судорогах.

- Сверху! Наш сверху!

- Мантией покрыл нечэстивого!

Их не успели отнести, да никто и не решался на это, потому что две стены людские, изведенные ожиданием, кинулись одна на другую, будто пали, лишившись последних рухнувших опор. Первое, что бросилось Дмитрию в глаза, была туча стрел - тысячи их были пущены с обеих сторон, и летели они туча за тучей, торопясь, пока еще оставалось время до встречи грудь в грудь, лицо в лицо...

В следующий миг все поле было наполнено грохотом, лязгом, воплями отчаяния, злобы, боли, предсмертными криками и стонами. Перед Дмитрием только что было два ряда своих, и вот уже мало осталось их: кто углубился в чужую стену, кто пал, а Дмитрия слева и справа обходили два плотных косяка татар. С визгом, пронзительным, как ржание коня, они кидались на ряды русских, и уже повсюду мелькали красные от крови сабли, мечи, обагренные латы. И валились на землю, под ноги трупы. И заметались первые кони с пустыми седлами.

Дмитрий принял удар сабли на щит и резко, чуть сбоку ударил татарина по плечу в то место, где начиналась кольчуга, и увидал, как выпал у врага щит, а чей-то топор разнес раненому голову.

- Елизаре?

- Куда ты прешь?.. - в сердцах укорил великого князя Елизар и пошел махать топором, кованным Лагу-той, направо и налево.

Чья-то сабля звякнула Дмитрию по шлему, он принагнулся и скоса заметил, как рука с той сабли падает отдельно от тела к нему на седло: кто-то отрубил руку. Конь стал спотыкаться о трупы. Стало тесно, душно от странного запаха, какой не раз он чуял на бойне - теплый запах плоти и крови... Он сразил татарина со знаком сотника на груди, но с затаенным страхом ощутил, что рука его не обрела твердость. Вот он увидел, как кинулись слева на Тютчева два пеших и конник, и Елизар упредил одного топором, двое других ударили его, но оба в щит, и тут же один пал под ударом меча Тютчева, а второй опять сильно впорол копье в бок Елизара. Дмитрий вытянулся и достал мечом руки врага. Копье выпало, вторым ударом он снес голову. На миг - на один миг! - мелькнул бело-розовый срез шеи, страшный, с темным провалом горла, и тут же кровь брызнула фонтаном куда-то в сторону, направляемая падающим телом.

- Не страшись, Квашня! - послышался голос Тютчева. - Не поддавайся!

Дмитрий опять заметил, что свои обтекли его справа и слева, как бы храня его. Он огляделся, привстав в стремени, и увидел, что битва началась повсюду, что передовой полк оттеснен к большому, что осталось от него совсем немного, а впереди, подымаясь на грудах павших, появилась страшная генуезская пехота, положив длинные копья на плечи идущих впереди.

- Мяня лось ногама топтал! - послышался близко крик Рязанца и после лязга и других криков: - И рога-ма бол!

"Жив еще... - мелькнуло в сознании Дмитрия, но он тотчас пригнулся в седле: несколько стрел жарко шорк-нули у самой головы. - Вот и подымись..." Он бросил коня в образовавшееся пространство вперед, где желтели рыжие волосы Елизара, достал кого-то мечом по спине, хотел добить, но конь заржал и поднялся на дыбы. В тот же миг черное генуезское копье прошло через гриву коня и торкнулось в панцирь на груди. Резко обрубил Дмитрий конец копья с рожном, но второе копье метило прямо в горло снизу, и не видать бы больше белого свету, да конь, уже раненный в грудь, резко кинул шеей на сторону и отбил копье. Сильным ударом, с оттяжкой, как учил его Боброк, Дмитрий порушил правое плечо генуезца и вторым сшиб с него шлем, и наемник пал замертво. Только сейчас он почувствовал, что размахался, что только сейчас наступает его час.

- Братия! Потянем заедино! - воскликнул Дмитрий и услышал ответ Федора Белозерского:

- Потянем, княже!

Брата его и сына Дмитрий уже не видал, а хотелось увидеть этих самых отчаянных воинов в битве... Пали, должно быть...

Елизар, в крови, но еще свеж и толков, тянул из сутолоки коня. Это был конь Тютчева...

- Княже! Пересядь скорее! Твой падет вот-вот!

Дмитрий отбил кривую саблю, принял второй удар татарина на щит и в тот же миг коротко, но сильно ткнул концом меча под пояс врагу.

- А-а! Скривился! - воскликнул Елизар, торопливо озираясь, и, не глядя на Дмитрия, совал ему узду нового коня.

Кругом опять нахлынули свои. По шлему Вельяминова было понятно, что в битву вступил большой полк. Сторожевой был весь вырублен...

* * *

- Клянусь небом, он убит! - воскликнул Мамай, увидев, что его любимый телохранитель не подымается с земли и накрыт сверху черной одеждой русского монаха.