Искупление Дамира

Лена предлагала нам произнести заготовленные клятвы, но Дамир тогда смутился и пробурчал, что он все-таки не менестрель мне прилюдно серенады петь и все, что надо, скажет наедине. Я в общем, была с ним согласна тогда, а сейчас еще и понимаю, что, кроме одного слога, в принципе не смогу из себя ничего выдавить.

Папа подводит меня к Дамиру, музыка смолкает, гости перестают переговариваться. От навалившейся тишины закладывает уши, и сердце бьется будто на весь парк. Дам не улыбается, смотря прямо мне в глаза, его черты заострились и кажутся строже. И от этого я волнуюсь тоже. Он такой серьезный, что невозможно смалодушничать и отмахнуться от важности момента.

Папа оставляет мою руку. Чуть покачиваюсь вслед за ним, теряя опору. Сердце подлетает к горлу.

- Дорогие гости...

Началось. Регистратор, приятный мужчина лет пятидесяти, поставленным низким голосом начинает речь. В голове гудит, и я не особо понимаю, о чем он там вещает. Кажется...

Кажется, меня вообще сейчас вырвет - так желудок сжался...

На глазах выступают слезы. Вот это будет позорище! Рвано втягиваю воздух, и тут Дам протягивает руку и ловит мою ледяную влажную ладонь. Коротко сжимает и не отпускает больше. Кто-то из гостей, начинает, умилившись, хлопать, а мне моментально становится легче. Я успокаиваюсь, дышу. Виновато улыбаюсь Даму.

Господи, это же просто речь. Да ведь регистратор даже не работник ЗАГСа. Все вокруг лишь постановка. Документы нам выдадут завтра, а я так разволновалась. Смешно!

Слушаю дальше спокойно и без особого внимания. Улыбаюсь Даму, кошусь на гостей. Терпеливо жду, когда можно будет сказать свое "да", поцеловаться и наконец пойти праздновать.

- Евгения, согласны ли вы взять в мужья Дамира, любить, уважать и заботиться о нём до конца своих дн...

- Да! - выпаливаю раньше, чем регистратор успевает договорить.

Серьезность Дама трескается, и на губах мелькает снисходительная кривая ухмылка. Среди гостей раздаются веселые смешки. Краснею, но по большому счету мне плевать - я знаю, что Дамиру приятно, а остальные пусть что хотят думают.

Регистратор откашливается.

- Дамир, прошу ответить вас, согласны ли вы взять в жены Евгению, любить, уважать и заботиться о ней до конца своих дней? И если ли вам что добавить к этим словам?

Хмурюсь. Это что еще за "добавить"?

- Да, есть, - Дамир берет обе мои руки в свои, переключая внимание на себя. Дыхание перехватывает, когда до меня доходит, что, кто-то из нас клятву все же подготовил.

- Женя, любимая моя женщина, - у Дама такой голос, что я покрываюсь мурашками до самых пят. Вокруг воцаряется пронзительная тишина, - Когда ты в первый раз появилась в моем кабинете, помнишь, как один хороший человек, который сейчас среди наших гостей, сказал, что ты особенная. Что ты как соль из старой сказки. И горько бывает, и невкусно. Всякое...Но без тебя никак. Это был знак мне свыше, что вот она – моя судьба, но тогда я с иронией его слушал. А потом на себе испытал, что ты, и правда, соль моя. Что без тебя мне жить пресно, и я такой жизни, где тебя нет рядом, не хочу. Жень...

Дальше бедному Дамиру приходится говорить, успокаивающе гладя меня по спине, потому что я бросаюсь его обнимать. Сквозь собственные всхлипывания едва различаю растроганные вздохи гостей. И неожиданно так хорошо от того, что эта минута не только наша, что она разделена со столькими близкими людьми. Что она общая, одна на всех. Это делает происходящее чем-то невероятным, значительным. Энергия резонирует, множится, заставляя вибрировать пространство, попадает в самое сердце.

- Женя, - уже тише говорит Дамир мне в волосы, - Я не просто согласен, я горд, что буду опорой тебе и нашим детям. Ты только не реви больше, у меня рубашка насквозь...

Подначивая меня, тихо смеется.

- Я тебя люблю, - шмыгаю носом, отстраняясь и пытаясь успокоиться. Черт, и правда, пятно на рубашке. Еще и след от теней...

- Я знаю, Ежунь, и я тебя.

Конец